— Ох, Юрий Петрович! — ответил я с укором. — Вам бы все язвить. Уже и удивиться нельзя. Сами посудите: ведь не каждый день такое.
— Это вам только кажется, что не каждый день, — загадочно сказал он. — Ладно, что мы о глупостях… Расскажите-ка лучше, как тут у вас.
— Да как у нас! — Я вздохнул. — Помните, песенку напевали?
— Я разные напевал…
— Одну из неприличных: «Но встретились ей мальчики, лихие атаманчики…»
— «И жизнь ее по-новому пошла», — хмуро закончил Калабаров.
— Именно. Вот и у нас примерно так же.
— А что? Милосадов чудит?
— Вы и фамилию знаете?
— Я теперь, Соломон Богданович, много чего знаю такого, что и не снилось вашим мудрецам, — усмехнулся он.
— И про телевизор знаете?
— Нет, про телевизор не знаю. Что нового можно знать про телевизор? Этому изобретению сто лет в обед.
— Нового ничего, — ответил я, решив взять такой же тон: иронический и холодный. — Но всем известное старое прежде к нам было неприменимо.
— В каком смысле?
— В таком, что у вас в кабинете телевизора не было. А теперь Милосадов сделал ремонт, поменял мебель. Шелковые обои, диван, мягкие кресла. Бар черного дерева. Не кабинет, а будуарчик. Если не хуже. И плазменную панель повесил — восемь на семь. Вот она целыми днями и орет как бешеная.
— А на каком канале? — поинтересовался Калабаров.
— На первом.
— Странно…
— Что странно?
— Что на первом.
— Почему?
— Ему же вставать приходится поминутно.
Я молчал, размышляя о том, что, вероятно, законы нашего мира не вполне применимы к миру загробному. Равно как и наоборот. Очень может быть, что чувство юмора, блестящее там, здесь может показаться довольно тусклым.
— Он же полковник, — с усмешкой пояснил Калабаров. — И если на экране президент, полковник должен встать и вытянуться во фрунт: ведь бывших разведчиков не бывает. Или, по-вашему, не должен?
— Полковник? — оторопело переспросил я.
— Полковник, — повторил Калабаров. — Старый службист. Карьеру сделал в Управлении по кадрам.
— По кадрам?.. — опять, как попка, отозвался я.
— Соломон Богданович, что с вами? Плохо слышите? Да, по кадрам. С одной стороны, работка невидная, канцелярская, с другой — верой и правдой от звонка до звонка. Ныне вышел в отставку и брошен на гуманитарный фронт. С весьма возможными продолжениями, — Калабаров всмотрелся в меня и сказал: — Соломон Богданович, да ладно вам. Мало ли кругом полковников…
— С какими продолжениями? — спросил я.
— Административно-финансового характера, — скучно пояснил он.
