Катя Зонтикова развела руками и вышла, напоследок с улыбкой оглянувшись.
***
Ровно в половине пятого Милосадов вошел в читальный зал, где, по его разумению, должен был собраться коллектив вверенного ему учреждения.
Он еще не знал, но на самом деле общие собрания происходили в другом помещении: чтобы неизбежный шум-гам не препятствовал отважным читателям бороздить книжные моря; а комната хоть и меньше зала, но все прекрасно рассаживались.
Каково же было удивление Виктора Сергеевича, обнаружившего зал почти совершенно пустым: только за одним из столов сидела девушка над книгой.
— Что за безобразие! — громко сказал Милосадов. — Где же остальные?
Девушка подняла на него взгляд карих глаз и ответила растерянно:
— Я не знаю.
— Ах, вы не знаете! — иронично воскликнул Милосадов. — Фамилия!
— Полевых, — пролепетала девушка. — Светлана Полевых. Но я…
— Немедленно пригласите всех работников библиотеки! — отчеканил Милосадов. — Я не потерплю такого разгильдяйства. Сказано: в половине пятого, значит, в половине пятого — и ни минутой позже!
Но, когда она поднялась, прижимая к груди руки и испуганно на него глядя, Милосадов переспросил совсем другим тоном:
— Как, вы сказали, вас зовут?..
И смотрел вслед, пока она поспешно выходила со своим неожиданным для нее поручением.
Я проснулся под утро — с тем тревожным чувством, что возникает, если не можешь понять причин своего пробуждения.
Было темно, только в щель между неплотно задернутыми шторами проникал фонарный свет, оставляя на стене что-то вроде известкового потека.
Легкий гул — это машины шумят на Третьем кольце. Шелест — листва двух тополей под окном. Какой-то едва слышный звон, легкое потрескивание — они всегда обнаружатся, если напрячь слух в пустой комнате.
И вдруг:
— Кхе-кхе!
Я чуть не свалился с жердочки: в кресле сидел Калабаров.
— Соломон Богданович, бога ради, если пугаетесь, то не так театрально, — сказал он со снисходительным смешком. — Это я.
— Да, — пролепетал я. — Но…
— Тихо, тихо! — оборвал он. — Не стоит хлопать крыльями. Не хочу вас обидеть, однако мне более или менее известно, что вы собираетесь сказать. Дескать, своими глазами видели, как в могилу сыпалась земля. Ведь так?
Вообще-то в этой, мягко говоря, экстраординарной ситуации угадать было нетрудно. Я пожал плечами и буркнул:
— Очень надо!
— Не обижайтесь, я понимаю ваши чувства, — ядовито сказал он. — Люди тратят массу времени, чтобы в стотысячный раз жарко потолковать о том, что всем известно. В то время как я, бесчувственный человек, не позволяю вам высказаться насчет того, что неизвестно никому.
