Сердце мое заныло. Элисон опять обхитрила меня, и ведь не придерешься. Птичья Женщина действительно настойчиво допрашивала нас о картах, затерявшихся в лесу, и выходило, что мы лишь исполняем ее требование.
— По-твоему, нам надо отнести ей карту?
— Угу.
— Когда?
Я была так счастлива, сидя на дереве. И слезать с него мне хотелось еще меньше, чем прежде.
— Сейчас самое подходящее время, — радостно сообщила Элисон. — Пошли, надо покончить с этим.
Мы заперли дом, воспользовавшись запасной связкой ключей, и двинули в центральную часть города. Нарушив, между прочим, обещание не выходить за калитку, но Элисон соображениями такого рода было не остановить. Она шагала столь энергично, что уже через каких-то десять минут мы были в Лишнем переулке. Время близилось к полудню, и свирепое июльское солнце стояло в зените. Беверли казался расслабленным и добродушным, но стоило нам свернуть в узкую щель между двумя высокими домами, как отовсюду наползли тени и даже вроде похолодало, а дом номер 11, к которому мы приближались со все большей опаской (я, во всяком случае), выглядел еще более грозным, чем накануне. Как и вчера, плотная тишина одеялом накрывала улицу, и лишь когда мы, войдя в сад, направились к входной двери, тишина была потревожена — сперва звуком наших шагов (мы то и дело спотыкались о каменные обломки на дорожке), а затем меланхоличным щебетом птиц в клетке из листвы, этой сумасбродной конструкции, заменившей дому фасад.
У крыльца в четыре ступени мы остановились. Вот он, наш последний шанс передумать, развернуться и уйти, поставив крест на приключении.
Мы с Элисон переглянулись. И только сейчас я заметила то, о чем раньше не подозревала: ей было страшно не меньше, чем мне. Но отвагой она меня значительно превосходила, и, уняв дрожь в коленках, Элисон смело поднялась по ступеням, взялась за увесистый железный дверной молоток (в форме изогнувшейся горгульи) и трижды ударила им по толстой дубовой двери.
Отклика долго не было — настолько долго, что я испытала прилив чудесного облегчения, сладостного упования на то, что нам и вовсе не ответят. Но из глубины дома послышались шаркающие шаги, дверь распахнулась.
И без того хмурое лицо Бешеной Птичьей Женщины, не ждавшей гостей, обрело воинственную суровость.
— Вы! А вам-то что надо?
— Простите, мисс, — заговорила Элисон, — но к нам попала одна ваша вещь, и мы пришли, чтобы ее отдать.
Впервые я глянула на Элисон с искренним восхищением: она сумела найти самый точный баланс между нахальством и смиренной вежливостью. Она показала карту с пауком, и Бешеная Птичья Женщина немедленно протянула руку:
