— Наши мамы вот-вот взлетят, — сообщила она.
— Девочки, как насчет пирога? — это ба вышла из задней двери.
Я спускалась первой, медленно, боязливо. Элисон же рискнула спрыгнуть с высоты около пяти футов и тяжело приземлилась на подогнувшуюся левую ногу.
— Уй, блядь! Черт подери!
Я вытаращилась на нее и покраснела. Никогда и ни за что не осмелилась бы я произнести столь грязное ругательство, даже если бы рядом не было взрослых. Но размышления о пристойности речи пришлось оставить на потом. Элисон корчилась от боли. Она даже подняться не смогла.
— Я позову бабушку.
Вернулась я и с бабушкой, и с дедушкой. Втроем мы помогли Элисон встать, и она захромала к дому, опираясь на наши плечи.
— Джинсы долой, — приказала ба, когда Элисон, ойкая, опустилась на кухонный табурет. — Давай-ка посмотрим, что у тебя с ногой.
Дедушка топтался вокруг нас, но бабушка глазами велела ему: «Уйди!» Намека он не понял, и она расшифровала:
— Ладно, Джим… исчезни.
Когда Элисон начала стягивать с себя джинсы, до дедушки наконец дошло.
— Я, пожалуй… подышу воздухом, — пробормотал он.
Бабушка тщательно осмотрела ногу Элисон, но ничего серьезного не обнаружила.
— Синяка нет, — подытожила она. — И царапин не видать. Правда, немножко припухло. — Ба легонько надавила пальцем на бугорок над коленкой Элисон.
Элисон опять ойкнула.
— Это уже давно. Так, ерунда какая-то.
Бабушка намазала припухлость кремом, после чего Элисон решила, что природы с нее хватит, и уселась перед телевизором. А я опять побрела в сад, где дедушка разговаривал через ограду с соседом, с тем самым, чья жена помахала нам.
— Здравствуй, — обратился ко мне сосед, улыбаясь во весь рот; лицо у него было красным, волосы белыми. — Тебя ведь Рэйчел зовут?
— Да.
— Помню, как ты приезжала сюда раньше. Но с тех пор ты изрядно подросла.
— Спасибо, — ответила я, полагая, что он хотел сделать мне комплимент.
— И на этот раз ты привезла с собой черненькую подружку, как я вижу.
Этим он смутил меня окончательно. Мне бы в голову не пришло назвать Элисон «черной», и более того, я никогда не слышала, чтобы в школе кто-нибудь обращал внимание на цвет ее кожи. Я опять промямлила «спасибо» — что прозвучало довольно глупо — и спросила себя, почему этот странный человек так сладко мне улыбается.
