-Это не твое дело,- сказала она.
-Я даю тебе срок до 10 февраля. Не приедешь-пеняй на себя.
-Прощай,- печально сказала она.
-До свидания!
Я ждал ее до 8 Марта. Все субботы, воскресенья и три выходных праздничных дня, встречая каждый автобус на автовокзале. 9 марта взял 3 журнала "АУМ" и, отправив их, написал ей пожелание начать их читать со 190 страницы первого номера. "Сатья Саи Баба тебе сможет помочь",-думал я. Переживал теперь я недолго. Была весна, шла учеба в институте, я и сам был обновлен. О скуке не было и речи. Начиналась школьная педпрактика. Внутри себя я торопил ее приближение. Радости моей не было предела. Я чувствовал полную свободу и открытый путь вперед. Теперь моими подопечными становились не мои ровесники или потенциальные за небольшим исключением зэки, а дети, ожидавшие от меня исполнение роли светоча, исполнить что я был готов не только програмными знаниями.
Лао-Цзы.
О нем и его отрывки из "Дао-Дэ-Цзина" я впервые прочитал в книге Н.В.Абаева "Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае" и сборнике научных работ "Дао и даосизм в Китае", когда еще учился в 9 классе. В конце 70-х годов наши соседи за Амуром построили новую телевизионную антенну и наши телевизоры стали ловить их передачи. Фильмы о кунфу и мастерах цигуна потрясали воображение. В книгах же говорилось о взаимосвязи всех китайских философий с боевыми искусствами. Каратэ же для меня было если не образом жизни, то ведомым к нему. Посмотрев фильмы "Пираты ХХ века" я сделал нун-чаки и потом сходил на него еще 6 раз пока не запомнил каждое движение Тадеуша Касьянова и Талгата Нигматуллина, а чувства экзотичности фильма не были притуплены накатанностью памяти. С моей легкой руки нун-чаками стали заниматься почти все мои ровесники нашего двора и даже часть приходивших в него. Я никому не отказывал ни в их производстве, ни в учительстве. Лао-Цзы каким-то непонятным мне еще образом показывал путь к совершенству и в нун-чаках. Он поддержал меня и в Алма-Ате, когда у меня обострились отношения с армейцами. Тогда я встретил 2 десятка его изречений в журнале "НТТМ" в рубрике "Лицо и мысли". Прочитав его, я опять задышал глубже.
Обнаружил его в себе я неожиданно на "дне души". Где-то внутри груди на самом ее дне я почувствовал, что туда точно вписываются и меня греют стихотворные формы Дао-дэ-Цзина. Само же их содержание виделось универсальным не только для всех времен и народов но и для всех социальных слоев общества. Сейчас же я обнаружил в читальном зале весь "Дао-дэ-Цзин" в переводе Валерия Перелешина. То что было там показывало бледной пародией мое прежнее знакомство с ним. Я растворялся в строках и пропитывался ими насквозь. Я начал замечать, что моим соперникам при футбольной разминке перед тренировкой было трудней меня обыгрывать после моего чтения "Дао-дэ-Цзина". Моя уверенность в себе в этом случае была непробиваемой. Бессознательные чтения стали сознательными.
