Когда я читал Лао-Цзы, передо мной вставал вопрос: "Как при отношении ко всему внешнему "Я в истине, а прочее - ничто" мудрец относится к людям, к друзьям. Особенно ранили душу строки: " Ни небо ни земля не знают доброты живые твари им что чучела собачьи, но также мудрец не знает доброты и люди для него - что чучела собачьи". В сноске под текстом В. Перелешин указывал, правда, что под этими словами Лао-Цзы имел в виду отсутствие лицеприятия у истинного мудреца, но меня это мало успокаивало. Я хотел в каждом человеке видеть его самого. Но у Лао-Цзы я нашел и еще нечто. "Но ей ли (Истине) оскудеть вместилищу прообразов вещей",-переводил Перелешин. "Как крона дерева сверху (или снизу) в разрезе представляется набором кружков разного диаметра, скрывая полную картину явления, не так ли и видимые вещи нашего мира являются продолжением полных вещей, полнота которых скрывается в невидимом нам измерении",- написано в "Исповедимом пути". "Вместилище прообразов вещей" здесь ясно перекликалось со скрывающим полноту вещей измерением. "Чему они нас учат?"-думал я о наших преподавателях. -Истина же сжиматься учит нас". Для меня это тем более было актуально, что опыт одного расширения у меня уже был. Более того:"Только там, где нет насыщенья жизнь получит толчок вперед". После слова "насыщенье" я подставлял слово "информацией". Требуемое от нас бумаготворчество при написании конспектов при моей уверенности в себе, что было не голой амбицией, казалось мне маразмом, которого я надеялся избежать. "Ну, несколько тезисных заметок,- делал я с собой компромиссы под нажимом преподавателей перед первым своим уроком по географии.- Ну, ладно, облеку их в таблицы". И тем не менее, прогуляв все свободное время, я явился на урок без единой помарки в тетради. Но что было самым печальным- упал духом, испугавшись проверки. Победителя в этом случае даже в случае словесной победы могло не быть. Нужно было подстраховаться.
-Нина Михайловна, я не готов,-печально сказал я ей. Но Нина Михайловна Меньшикова была своим человеком.
-Ты же знаешь?
-Да!
-Марш на урок и никаких "не могу".
Я влетел в класс. После моих слов "урок окончен, получившие оценку- ко мне на стол дневники" над классом поднялась теплая волна:"-У-у-у!"
-Умница!-вогнала меня в краску Нина Михайловна. И я чувствовал что так оно и есть. Рассказывая ребятам о климате в Казахстане, я рассказал им о трех обугленных солнцем девушках, которые, будучи в экспедиции и уйдя за бархан в туалет, не смогли найти дороги назад, о чем слышал, служа в армии. Рассказывал я им и об увиденном и услышанном в Алма-Ате. Эти рассказы весомо активизировали их уставшее от программы внимание. О конспектах мне сказала даже не Нина Михайловна, а их классный руководитель Светлана Васильевна мягко и с улыбкой сказав "все-таки". Человечность для меня была пряником, отказать которому я не мог.
