Следующее отличие Украины — это удельный вес крепостных крестьян. В целом в начале XIX в. он мало отличался от аналогичного показателя в Беларуси: соответственно 55,6 % и 57 %. Однако в различных регионах Украины этот показатель значительно варьировал. В Правобережьи — от 86,9 % в Киевской губернии до 61,4 % в Подольской, в Левобережьи — 47 %, в Харьковской и Екатеринославской губерниях — 41 % податного населения (по данным за 1817 г.). К 1834 г. между Украиной и Беларусью появились уже заметные различия. Удельный вес крепостных крестьян в структуре податного населения составил соответственно 56,85 % и 64,8 %. При этом значительное сокращение удельного веса крепостных крестьян произошло в Киевской и Волынской губерниях (до 73 % от иодатного населения) [161]. К 1858 г. численность крепостного населения в Украине сократилась еще больше — до 44,24 %, в том числе в Правобережьи — в среднем до 58 % , Левобережьи — до 37 %, в Харьковской и Херсонской губерниях до 30 и 31 % соответственно [83, с. 94]. К этому необходимо добавить, что в Левобережьи крепостное право было утверждено лишь в конце XVIII в.
Показателем социальной мобильности, как уже говорилось выше, может считаться наличие крестьян в структуре городского населения. По этому критерию Украина также значительно отличалась. И если в Волынской (6,23 %) и Подольской (1,6 %) положение мало чем отличалось от Беларуси, то в губерниях Левобережья и Слобожанщины ситуация была принципиально другой.
В городах Полтавской губернии крестьяне составили 31,4 % населения, Черниговской — 23,1 %, Харьковской — 56,5 %, Екате-ринославской — 19,2 %.
Таким образом, по ряду чрезвычайно существенных показателей этносоциальной и конфессиональной структуры населения ситуация в Украине, и особенно в Левобережьи, в значительно большей степени благоприятствовала зарождению национальной консолидации. Именно с этой точки зрения необходимо рассматривать социальную роль «памяти о Гетманщине». Не как наличие общего мифа, а как памяти о реальной ситуации, изменение которой привело к значительному ухудшению положения многочисленных групп населения — крестьян и казаков.
Другим, а, возможно и более значимым на этом этапе, фактором стало наличие университетских центров (в Харькове с 1805 г. и Киеве с 1845 г.). Их существование создавало необходимую среду для формирования национальной идеологии. Не менее важно и то, что в совокупности с особенностями этносоциальной структуры наличие университетов обеспечило куда большие возможности для социальной мобильности личностей, непосредственно связанных с народной культурой. В данном случае достаточно показательно, что социальное происхождение П. Кулиша (из семьи вольных крестьян) и Н. Костомарова (сына русского помещика и украинки-крепостной) не стало преградой их академической карьере [38, с. 36]. Более того, все это вместе взятое обеспечило наличие ситуации, позволившей не только раскрыться таланту Т. Шевченко, но и стать социально значимым явлением. В то же время отсутствие таких условий в Беларуси с наглядностью проявилось в судьбе П. Багрыма.
