Но хуже было с коллегами. После отъезда румын самые способные должны были стать менеджерами вместо них. Здесь Лёка могла воочию увидеть, что такое дарвиновская борьба за существование. Все из кожи вон лезли, чтобы доказать румынам, что им, именно им, можно доверить руководство рестораном через полгода! Они буквально стояли на ушах – напоказ выставляли свое усердие, лебезили перед надутыми румынами, подлизывались. Особым шиком считалось на глазах у начальства помчаться помогать коллеге.
Как раз за два дня до разговора с Талькой семнадцатилетняя соплячка Анька, недавно окончившая школу, подлетела к фритюрнице, на которой Лёка жарила картошку, и, стреляя глазами в сторону заглянувшего на кухню менеджера Чиприана, громко завопила:
– Ты неправильно мешаешь! Так не успеешь сделать заказ. Дай я покажу, как надо!
И схватилась за ручку металлической корзинки, которую опускали в кипящее масло.
Лёка не стала тратить время на ответ – работать действительно надо было быстро, – но корзинку не отдала. Она незаметно, вроде бы случайно, ткнула Аньку острым локотком в бок и дернула корзинку на себя. Получилось сильнее, чем хотелось. Анька, конечно, отлетела в сторону, но Лёка пошатнулась, оступилась и обожгла руку о другую корзинку, которую только что вытащила из кипящего масла. Все произошло вмиг – Чиприан ничего не заметил. Анька больше к Лёке не подходила, но ожог получился сильный, и Лёка долго лечила его специальной мазью.
Предложение подруги ей решительно не нравилось. Да, конечно, за четыре часа румыны и коллеги успевали вымотать все нервы, и работу в «Макдоналдсе» Лёка ненавидела. И, конечно, карьеру здесь ей не сделать – для этого нужно быть лакеем, а гнуть шею перед какими-то румынами Лёка не собиралась. Но она была «звезда», а не какая-то там лахудра! Проституция – это мерзко, а потом просто глупо. Она все равно пробьется в жизни и без таких штук! И не нужны ей разовые сомнительные заработки. Ей нужно солидное, надежное место там, наверху. Или «принц» – то есть брак с преуспевающим, богатым человеком, или успешная карьера. И то и другое могло накрыться, если когда-нибудь выяснится, что она, Лёка, продавала себя!
– Чудачка ты, Лёка, – сказала тогда Талька. – Ну с чего ты решила, что «звезда»? Это ты там, в Штыбове, что-то из себя представляла, а я – в родном Тартарове. Но здесь Большеград, и все по-другому. Ну что у тебя за душой? В школе хорошо училась? Пятерки получала? Так здесь таких по десять тысяч на квадратный километр! Мордашка симпотная? Так выйди на улицу – здесь с такой мордашкой каждая вторая! И места на верхних этажах давно заняты, вот что главное! Перестань мечтать о журавлях в небе, Лёка, и заботься о том, чтобы синица в руках пожирнее оказалась!
