С головным убором возникли проблемы. Голова у Прусакова, как у всякого умного человека, оказалась большая, не всякая женская шапочка подойдёт. Хотели просто повязать голову шарфом – лаборантка Лариса предложила свой голубенький в черную полоску – но вовремя подоспела уборщица тётя Валя.
– У меня тут в подсобке шапка старая завалялась. Мужская, – успокоила она Аркадия Петровича. – Уж не знаю, сколько в шкафу висит, ну в том, где швабры хранятся. Лет пять, наверное, а может, и поболе… Неприглядная, правда, но на него полезет, – тётя Валя неодобрительно поглядела на Прусакова. – Нести, что ли?
– Несите! – хором сказали учительницы.
Тетя Валя принесла шапку. Это было нечто, похожее на скомканный подпаленный блин. Гренадер Ольга Борисовна торжественно взяла блин и решительно пошла на Аркадия Петровича, но в этот момент грянул гром.
– Коллеги, что за безобр– р-р-азие! Все в свои классы на у-р-рок!
Раскаты грома не предвещали ничего хорошего. Все знали – с директрисой шутки плохи.
Операция по спасению Прусакова была свернута, педколлектив разбежался по кабинетам. Алёна Ивановна ещё раз смерила несчастного подчинённого уничтожающим взором и, хлопнув дверью, покинула учительскую.
Прусаков остался один. Он грустно постоял у окна с нарисованными морозом узорами, вздохнул и вышел в коридор, на ходу натягивая на голову шапку, пахнущую затхлостью и пылью.
Коридор был пуст. Аркадий Петрович прибавил шаг, чтобы выскочить из школы незамеченным.
Две девочки-старшеклассницы выпорхнули из кабинета биологии, и плавно двинулись ему навстречу. Это были два юных существа, из тех, что приводили Прусакова в замешательство. На его уроках они перешёптывались, переглядывались, хихикали, от чего он вспыхивал огнём, краснел как бурак, ощупывал себя, оглядывал, начинал переживать: всё ли в порядке с одеждой, лицом, застегнута ли, мама родная, ширинка?! А негодницы томно взглядывали на бедного учителя, тонко улыбались, выставляли ножки в проход между партами – в общем, пробовали на нём все свои женские уловки. Много раз Аркадий Петрович пытался отказаться от ведения уроков в старших классах, но директриса была непреклонна: Ишь, чего выдумал!
И теперь эти насмешницы шли прямо на Прусакова. Что сейчас будет! Они увидят его в этом клоунском одеянии! В школу можно больше не приходить!
Девочки прошли мимо, даже не взглянув на Прусакова, словно его и не было.
Он недоуменно поглядел им вслед. Они шли и беседовали о чём– то своём, девичьем. Не обернулись посмотреть – не обернулся ли он…
