Судье явно нравился защитник Джеффа. С адвокатом Кэти ее связывала давнее болезненное разбирательство с тех времен, когда между ними что-то было и даже раньше, это личное. Он соблазнил ее в кустах роз недалеко от юрфака, а потом уехал в Париж, не увидевшись, не пообщавшись. И вот двадцать лет спустя он снова появляется на горизонте, ведет себя с ней самонадеянно и бесцеремонно, не только потому, что она — женщина, но еще и потому, что он заметно лучше преуспел в карьере, чем она. Адвокат Джеффа, напротив, целиком поддался ее влиянию. Он казался встревоженным, не контролирующим ситуацию, искренне жалел своего подопечного, потому что ясно понимал, что процесс для него обернется катастрофой. Когда присяжные услышат о первой судимости за столь гнусное деяние, то явно будут непреклонны, хотя при других обстоятельствах подобное убийство могло быть расценено как совершенное на почве любовной страсти.
— Вы отдаете себе отчет, — продолжал защитник Джеффа, — признать вменяемым человека, чье сознание семь лет зомбировалось ежедневными фильмами про зверей, двойная доза по воскресеньям, и один раз в месяц инъекция «Голубой планеты» или «Мира животных», и еще семь лет трансляций из зала заседаний Национальной ассамблеи во время послеобеденного сна, любовные сериалы, которые смотрел самый молодой из его сокамерников один за другим каждое утро, и фильмы про полицейских — два за вечер, их предпочитал самый старший. А венчают все это ночные радиопередачи третьего, который страдал бессонницей и тщательно подбирал те радиостанции, где бесконечно о чем-нибудь болтают…
— И что? — спросила судья.
— А то, что это и есть условия, в которых легко развивается мифомания. Семь лет разрыва с реальностью, замещенной ежесекундной фикцией, семь лет погружения в чужую жизнь, так совсем не сложно забыть собственную.
Как раз не следовало так много думать о том, что он сотворил. Возможно, тогда было бы проще дистанцироваться от преступления. Однако, его заточение может быть причиной сегодняшней мифомании, но никак не объясняет того, что было совершено ранее.
— То, что произошло ранее — совсем другая история. Он за нее уже понес наказание. Не допустимо, чтобы на настоящем процессе тот прошлый как-то довлел. Он расплатился сполна.
— Раз уж вы сами об этом заговорили, второе преступление надстраивается над первым. Одно влечет за собой другое.
— Тогда в этой надстройке не хватает еще одного преступления, которое даже не рассматривалось в суде. Разрушенное детство, которое и привело к жестокому обращению со своими собственными детьми. Разрушенное детство разрушает детей.
