— Зачем взяла проклятое золото! Не будет в нем счастья! Спрячь его и никому не показывай! Одно горе горькое будешь горевать!
Я лежала в постели, плакала, ругала себя за глупый поступок. Но все же через какое-то время сон вновь меня сморил.
Солнечным утром, все уже не казалось таким страшным. Мы позавтракали втроем, помечтали о том, что купим на полученные деньги, мама ушла первая, а потом мы с папой отправились к нему на работу. Там он отпросился у директора на полдня, и мы пошли в сторону ломбарда.
Идти было недалеко. Ломбард у нас был в старом здании восемнадцатого века, в котором сейчас был городской архив, а с другой стороны в подвале и располагался ломбард.
Мы спустились вниз по широкой лестнице, и попали в небольшую комнатку с единственным окошком и стальной дверью в этой же стене. В комнатке не было ни души.
Папа сунул голову в окошко и крикнул:
— Мойша, привет! Смотрю, у тебя никакого перевыполнения плана в этом месяце не предвидится.
В окошке показалась голова в больших очках в роговой оправе.
— А Лазарь, привет! Это ты так шутить изволишь? — сказала голова и продолжила говорить на идише, который я не понимала.
Почти сразу стальная дверь загремела и открылась.
Мы с папой вошли в проем, и Бергман мгновенно закрыл за нами дверь на замок.
Невысокий лысый еврей явно обрадовался, что может поболтать со старым знакомым.
Он усадил меня за стол, налил стакан какао, рядом положил заварную булочку.
— Кушай детка, а мы с твоим папой пока поговорим, — погладив меня по плечу, предложил он.
Папа пристально посмотрел на него и сказал:
— Нет Мойша, пусть Лена тоже присутствует — это важно для нее.
Он вытащил из портфеля сверток, развернул его, и выложил на стол мою находку.
У папиного собеседника от изумления открылся рот.
Он неверящим тоном спросил:
— Лазарь, это то о чем я думаю?
Папа пожал плечами.
— За этим и пришли, удостовериться, — объяснил он.
Бергман дрожащей рукой снял с полки набор флакончиков и пипетку.
Он капнул пару капель жидкости на самородок, и, схватив лупу начал разглядывать это место.
Руки у него продолжали дрожать, а на лысине выступили крупные капли пота.
Закончив с осмотром, он положил самородок на странные весы.
Взвесив его, он повернулся к папе и сообщил:
— Ну, что тебе сказать, да это золото, правда, с небольшой примесью серебра.
Предлагаю его купить за девять тысяч рублей, и заметь, не спрашиваю, откуда оно у тебя.
Я молчала, но про себя думала:
— Ну, давай, папочка, соглашайся, пожалуйста, все равно нам больше никто не даст.
