— Понятно, — задумчиво сказал папа, — надо же! Найти в лесу самородок, везет некоторым! Сдается мне, что здесь без Аглаи Никаноровны не обошлось.
Он открыл дверь и позвал маму.
— Варя иди сюда, пожалуйста, — надо нам важный вопрос обсудить.
Мама тоже уже готовилась ко сну и зашла в комнату с недовольным выражением лица.
— Ну, говорите, какие проблемы без меня не решаются, — буркнула она.
Папа молча показал ей на самородок.
— О господи! — тихо сказала мама и села на стул, — так и знала, что твоя поездка ничем хорошим не закончится, это ведь золото?
Папа подбросил самородок в воздух и сказал:
— Если это, действительно, золото, оно будет стоить тысяч пятьдесят минимум.
Я открыла рот от удивления.
Папа глянул на наши лица и усмехнулся.
— Я думаю, здесь немногим больше килограмма. Если сейчас грамм золота стоит от сорока до шестидесяти рублей, в среднем пятьдесят, вот и умножьте пятьдесят на тысячу грамм.
Мне ощутимо поплохело.
— Пятьдесят тысяч рублей даже представить нельзя эдакие деньги! На них можно целых пять Волг купить!
— Вот такие дела, — продолжил папа, — все очень серьезно, поэтому считаю, что надо оформить этот самородок, как клад. Пусть нам отдадут только четверть от его стоимости, зато будем спокойно жить.
— Конечно Лазарь, так и сделаем, — тут же согласилась с ним мама, — завтра же пойдем в милицию и сдадим золото. Не нужно нам неприятностей.
— Я, пожалуй, покажу самородок Бергману завтра, перед тем, как в милицию идти, — сказал папа, — пусть посмотрит, может это не золото вовсе. А что-нибудь типа медного колчедана. Вот веселья наделаем в милиции.
Мама нахмурилась.
— Не нравится мне твой Бергман, — сказала она, — вечно глазки бегают, и руки потные.
Папа засмеялся.
— Не знаю насчет глаз, а ювелир он замечательный, и опыт большой имеет. Сразу определит, что это за штука у нас в руках.
— Лазарь, не ходил бы ты к нему, пусть лучше в милиции посмеются. Не нравится мне твоя затея, — в ответ настойчиво сказала мама.
Я же переводила глаза с одного родителя на другого и не знала, что сказать. Этого Бергмана, про которого сейчас говорили, я не знала и не видела никогда.
— Может и правда, папа, — сказала я неуверенно, — пойдем сразу в милицию.
— Нет уж! — решительно заявил тот, — не хочу дураком выглядеть. Завтра с утра отпрошусь на пару часов, потом пойдем с тобой, сначала в ломбард к Бергману, а от него в милицию. А сейчас ложимся спать. Время позднее.
Засыпала я плохо. Посреди ночи проснулась, как что-то толкнуло. Сердце стучало, как сумасшедшее. Мне только, что приснилась растрепанная встревоженная бабуля, она грозила пальцем и кричала:
