– Цветы не любят сквозняков… это мне мама говорила…
Катя почувствовала, что сказала что-то не то. Какая им разница, цветам – стоять на сквозняке или где-нибудь еще? Они же все равно уже срезаны и рано или поздно завянут. А замечание Тима о том, что она имеет право на личную жизнь, окончательно выбило ее из колеи и одновременно жутко разозлило. Конечно, она имеет право на что угодно! И она имела полное право просто послать Лешку сразу, а вместо этого стала с ним миндальничать… кофе пила… шампанское… ахала-охала… А Петька Задорожный – что она, не жила бы себе спокойно дальше, не узнай свежих сплетен о Задорожном? И если бы она не поперлась, как дура, с Лешкой в кафе, Тим не устроил бы ей сейчас эту сцену у фонтана!
– Хорошо… На, поставь их сама… где считаешь нужным.
Глаза бы ее не видели этого веника! Но она не стала трогать букет, оставив его там, где его приткнул Тим.
– Что ты будешь на завтрак: овсянку или яичницу?
Кате не хотелось ни овсянки, ни яичницы. Однако если Тим начинал заниматься завтраком, это был тяжелый случай. Нужно было есть то, что предлагали, и она согласилась:
– Овсянку.
Потому что яичницу она готовила себе почти каждое утро и была сыта ею по горло.
– На воде или на молоке?
Он делал вид, что у них снова все в порядке, и говорил замечательно ровным голосом… ну просто слишком спокойным! Нарочито спокойным. И этот безмятежный тон слишком ясно давал понять, что внутри у него все кипит. Клокочет. Как в вулкане перед самым извержением. У Тима была масса достоинств, но он был ревнив. Ревнив просто как Отелло. Но, видит бог, вчера она не давала ему повода!
– Молока все равно нет, Тим…
Она подошла сзади и обхватила его руками, прижалась щекой… Обычно он сразу реагировал на ее ласку, но сейчас и пальцем не пошевелил, чтобы как-то ответить. Просто стоял как каменный, и все. И даже немного отстранился. Хорошо! Если так, пусть готовит ей овсянку, а она пойдет и приведет себя в порядок. Уже из ванной она услышала, как зазвонил телефон. Очень быстро Тим принес ей трубку:
– Это тебя.
– Да?
– Доброе утро. Ты получила цветы?
Тим стоял в дверях, и выражение лица у него было таким же железобетонным, как и спина, к которой Катя минуту назад пыталась прижаться.
– Зачем ты мне их прислал? – спросила она задушенным шепотом, задыхаясь от гнева.
– Хотелось сделать тебе приятное. Я помню, что ты любишь цветы… И потом, такой прекрасный вечер был!
Она стояла голая и мокрая под душем, а из полуоткрытой двери врывалась струя холодного воздуха. Зажав трубку подбородком, Катя дотянулась до полотенца и, завернувшись, босой ногой стала нашаривать тапки. Тим все стоял в дверях, как изваяние, и даже не думал помочь или накинуть ей на плечи халат.
