– Марина, девочка моя, прости меня. Я был глупцом, я так измучил тебя, прости. Ты знаешь, творческие натуры… – начал, было, он, но тут же осёкся, – в общем, я кретин и нет мне прощения!
Он посмотрел в её черные глаза и замер.
– Простишь ли ты меня когда-нибудь? – и поцеловал её коленки. – Я – урод, хуже – я моральный урод.
Марина тихо засмеялась и поцеловала его в макушку.
Семён затих что-то мучительно обдумывая, набрал в лёгкие воздуха и тихо произнёс:
– Марин, я хочу тебе кое-что рассказать…
– Может, не надо, Сём, – встрепенулась Марина. – Как-нибудь в другой раз, хорошо? – она попыталась взъерошить его волосы, но он нервно дёрнул головой.
– Нет, сейчас, именно сейчас. Я это заслужил.
– Что заслужил? – пробормотала онемевшими губами Марина.
– Твоё презрение.
– Я не… – начала Марина.
– Нет, молчи и слушай. На карнавале… Ты помнишь карнавал? Конечно, помнишь…
Марина хотела что-то сказать. Но он жестом остановил её.
– Молчи. Иначе мне… мне будет трудно собраться с мыслями. Так вот, в тот день, вернее в ту ночь… я тебе изменил.
Все краски сошли с и без того бледного лица Марины.
– Сёма, послушай…
– Молчи! – он почти крикнул на неё. – Я в тот вечер танцевал с той Незнакомкой в голубом и я… я как будто сошёл с ума. Я ничего не понимал, меня как магнитом тянуло к ней. Я видел только её глаза в прорезях маски, её шею, фигуру… и вдруг захотел её. Её запах пьянил, и сознание моё помутилось. Это было как наваждение, сон. Я не отдавал себе отчёта, что я делаю! Может, она меня околдовала? Не знаю. Но я уже не подчинялся ни своей воле, ни своему здравому смыслу. Прости, Мариночка, я сволочь, гад, я предал нашу любовь, я не устоял перед искушением! – Семён вскочил, взъерошил волосы и зашагал по комнате. – У меня просто горело внутри, – продолжал он, боясь посмотреть на жену.
Марина сидела, опустив голову, и не шевелилась.
– Музыка закончилась и она пошла к выходу, а я как баран побрёл за ней. Я видел только пятно её голубого платья, и вдруг оно исчезло, я растерялся и тут… она потянула меня к себе… и я провалился…
Он замолчал, потом решительно подошёл к Марине и заговорил, глядя ей прямо в глаза:
– Когда я очнулся, я оказался на полу в библиотеке. Я чувствовал себя, как после наркоза. Я плохо понимал. Но потом… потом я то презирал себя, то опять впадал в это наваждение.
Семён продолжал говорить, понимая, что каждым своим следующим признанием подписывает себе приговор. Но только так он сможет очиститься от этого. Он не мог больше лгать. Марина – добрая и умная, она поймёт его, пусть даже не простит. На прощение он уже слабо надеялся, но на понимание он, всё-таки, рассчитывал. Он ненавидел себя за свою слабость. Но кто не поддавался искушению? Кто не попадал в плен грёз и иллюзий? Кто не обманывался внешностью? Кто? Скажите мне, кто? Кто из нас абсолютно безгрешен?
