Семён сидел в дальнем углу зала, утонув в удобном кожаном кресле, и не собирался покидать своего места. За те двадцать минут, что он находился в зале, он успел обойти богато украшенное помещение, пообщаться и соскучиться. Он разглядывал незнакомку с нескрываемым любопытством.
«Маркиза де Помпадур, фаворитка короля. Что ж, недурно», – подумал он. – «Ну, и кто у нас король? Для кого весь этот маскарад?»
Странное щемящее чувство поселилось в груди. Чтобы отогнать неприятные ощущения он глотнул из бокала и положил ногу на ногу.
Он с нетерпением ждал свою жену, а она, как назло, где-то застряла.
«Наверное, не может влезть в свой «оригинальный» костюм».
Незаметно для себя он стал сравнивать жену с «маркизой», как он окрестил незнакомку в парике. Она имела прекрасное сложение, тонкую талию, красивую спину. Ростом, пожалуй, повыше его Маринки. Но вот, что разительно отличало её от жены – это грация движений. Всё было настолько прекрасно, женственно и естественно, чему невозможно научиться специально, это должно родиться вместе с женщиной. И «это» было настолько губительно для мужчин, что если бы они жили во времена Пушкина или Лермонтова, то наверняка случились бы дуэли.
Семён, казалось, уже ненавидел её за манеры, хотя она ни одному воздыхателю не дала ни единого «аванса», и её нельзя было уличить в пошлом жеманстве. Кроме того, с её уст не слетело ни единого звука. Всё общение шло с помощью жестов. Даже когда Хозяин дома обратился к ней с каким-то вопросом, она чуть склонила голову к плечу, улыбнулась, выпустила облачко и слегка помахала мундштуком. Мундштук вообще служил своеобразным громоотводом. Семён был поражён, сколько может женщина сделать движений примитивным предметом, чтобы, не прибегая к словам, дать понять, что ей надо или что не нравится. И ведь понимали же!
Семён уже стал думать: «А не немая ли она, на самом деле?» Но что-то подсказывало, что нет, и красавица просто ведёт некую игру, находя в этом удовольствие и наслаждение. «Видимо, голос её очень примечателен, вот она и хочет остаться инкогнито. Из-за курения он у неё грубый и низкий, как у мужика, и совсем не вяжется с образом бестелесной нимфы, или пискляв, как у мыши, что тоже не добавляет шарма».
При этих мыслях у Семёна отлегло от души, и он немного повеселел. Всегда приятно найти какой-нибудь изъян в человеке, пусть даже мнимый.
«И, всё-таки, где моя бедовая жена?»
Уже почти час он здесь торчит и позвонить не может, потому что все телефоны просили оставить «за пределами праздника».
