— Мне нужен отпуск, — сказал я твердо. — Я три лета мерз в Арктике. Готов еще столько же. Но сейчас мне нужно ехать. Мне нужен отпуск.
В редакторских глазах промелькнула тревога.
— Заболел?
— Пока нет, но мне нужен отпуск, — повторил я.
Редактор поерзал в кресле, полистал настольный календарь.
— Без ножа ведь режешь. Вот так вы все. Что вам служба? Наплевать вам на службу.
Я молчал. Пусть бурчит. Самое главное — добиться отпуска, и тогда я смогу осуществить свой план, который пришел мне совершенно неожиданно сегодня и который заключался в поездке в Студеное, к Бородину.
— Что хоть случилось? — спросил редактор, считавший себя большим знатоком человеческих душ.
— Ничего, — ответил я.
А что я еще мог сказать ему.
— Ладно, — нехотя уступил редактор, словно отрывая что-то от себя.
В тот же день мне удалось получить отпускные.
Утром я мог бы не приходить на работу и хотел было уже не пойти, чтобы не спеша собраться в дорогу — поезд уходил вечером, но вспомнил о Жене и пошел.
Она обрадовалась мне и тотчас загорелась желанием помочь. Через два часа, порывшись на пыльных полках архива, дала подробную справку о транспорте «Декабрист». Оказалось, что это был старый корабль, участник боев русской эскадры при Цусиме. В мирные годы ходил с грузом на северных линиях. Последний раз вышел в море 31 декабря 1942 года, загрузившись в Рейкьявике…
Вот и все, что я смог узнать в архиве нашего пароходства. Я, по правде, огорчился. Но Женя и тут оказалась молодцом. Она сказала, что в городе есть один древний старичок Арон Моисеевич Певзнер — собиратель морских баталий, кораблекрушений. Так вот, она успела созвониться с ним — и он уже отыскал в своих записях мой корвет и ждет меня на дому.
Меня встретил сам Певзнер, желтолицый сморщенный старикашка, сразу же на пороге уточнивший, кто я и для кого и чего все это надо. Я объяснил. Тогда Певзнер подвел меня к продавленному, засаленному дивану, на котором лежал толстый альбом.
— «Декабрист». Да? Смотрите же! — Певзнер ткнул пальцем в любительскую, плохо отпечатанную фотографию, стараясь тем временем уловить выражение моего лица.
Подняв альбом, держа его в отдалении от старческих, слезящихся глаз, Певзнер выразительно и торжественно прочел все, что было записано в его альбоме о «Декабристе».
Певзнер знал больше, чем архив. Он назвал мне добрую половину состава «Декабриста», сообщил, на каких судах до этого ходили его моряки.
Я спросил Певзнера, знает ли он что-нибудь о судьбе тех, кто был в последнем рейсе на «Декабристе».
