Он промолчал, только сел поудобнее, привалясь затылком к дверному косяку. Уходить он не собирался.
Тогда она снова села на кровать, повозилась, тоже устраиваясь поудобнее, и сказала:
— Ну? Я слушаю. Ведь ты, наверное, приехал зачем-то?
— Ты сама понимаешь.
— Но ты все-таки можешь объяснить?
— Тише, — показал он взглядом на занавеску.
Она сузила глаза:
— Кажется, молодой отец приступил к родительским обязанностям?
Он спросил, помолчав:
— За что ты на меня злишься?
— За что? Хотя бы за то, что ты ни в чем не виноват. За то, что я даже не могу назвать тебя подлецом. Ты же меня не обманывал. Все было, как говорится, по доброму согласию. По-доброму встретились и по-доброму разошлись. Только тебе осталась степень, а мне — ребенок.
— Перестань, — сказал он тихо.
— Милый, не надо, — ласково попросила она. — Я до сих пор не могу смотреть на тебя, когда ты такой. Ты такой усталый, такой обиженный, такой наивный, что женщина, если она не последняя мерзавка, просто обязана лечь с тобой в постель…
— Почему ты тогда не сказала мне?
— Какая разница?.. Это уже почти археология.
В коридоре послышался шум — спотыкающийся баритон и женская скороговорка. Из потока слов выделялись два наиболее часто произносимые: «прости» и «морда». Потом резко ударила дверь и словно прихлопнула голоса.
— Кто это? — спросил Сергей.
Она ответила:
— Семейная сцена. К науке отношения не имеет… Еще вопросы будут?
Она говорила с ним холодно и презрительно, почти грубо. Но и грубость не трогала. Не тронула бы и брань, крики, истерика, даже угрозы. Все это было, в общем, привычно хотя бы потому, что на сотню больных всегда найдется один такой, и еще потому, что в районной больнице, где он начинал, было психиатрическое отделение… Он подождал немного и спросил:
— Ты можешь ответить серьезно?
— Допустим.
— Что ты собираешься делать дальше?
Она пожала плечами:
— Жить. Учить детишек иностранному языку. Зарабатывать на хлеб и молоко — ему сейчас без молока не обойтись… Ах, ты имеешь в виду мой общественный статус? Да, собираюсь выйти замуж.
— За кого?
— Какая разница! Просто я не хочу, чтобы у моего сына был прочерк в метрике. Имя без отчества.
Он спросил не сразу:
— А если там будет стоять моя фамилия?
Она подняла голову и посмотрела на него:
— Прикажете считать это официальным предложением?
— Как хочешь.
— Так, — сказала она. — Предложение руки, жилплощади и кандидатской ставки. И сердца. Разумеется, сердца.
Она вздохнула.
— Заманчиво. К сожалению, ребенку нужно не только отчество, но и отец. Не будем об этом говорить.
