В бархатном вишневом халате до пола. Грациозные спина и бедра. В руках книжка. Он подошел ближе. Прикоснулся, извиняясь. Она обернулась. Мила!
– Какая встреча! – удивилась и воскликнула она. – Откуда, Николай Егорыч?
– Чудом! – не удержался от восторга и он. – Из Питера! С курсов!
– Прекрасная неожиданность!
– Обучался вот…
Разговорились. Она села в Саратове. Это сколько же он спал? Весело смеялись. Бывает же такое! Мысли о сне пропали. Они зашли к ней в купе, чтобы не мешать снующим туда-сюда пассажирам. Она ехала одна. Не закрывали дверей. Николая заинтересовала книжка, которую Мила небрежно бросила на столик, лишь вошли.
– Серьезная вещь, – прочитал он название. – Люблю историческую литературу про авантюристов. А Манфреда специально собираю.
Книга называлась «Три портрета эпохи Великой французской революции».
– Про Руссо? – деликатно спросил он, открыв первую страницу. – Дадите почитать?
– Про Марию Антуанетту, шалунью и королеву, – подняла она на него сверкнувшие озорством глаза. – Увы, ее любовные подвиги кончились на эшафоте.
– Да что вы говорите?! – не притворяясь, охнул он.
Она оценила его искренность.
– Один раз живем. Ей можно позавидовать, – оценивающе оглядывая его, произнесла она задумчиво, не без печали.
– Вы шутите?
– Нисколько.
Она заговорила о бестелесном, эфемерном, в чем Курасов был не силен, хотя старался поддерживать разговор изо всех сил. Северянин, Иванов, Ахматова – это мимо его сознания.
Бродящие по вагонам надоедали, некоторые заглядывали в купе. Она встала, закрыла дверь, полезла искать карты. В обширной красивой сумке ей попалась под руку бутылка ликера…
* * *
Жена открыла дверь заспанная, подперши рукой помятое тусклое лицо.
– Звонили тут. Тобой интересовались, – с порога, не здороваясь, как будто и не уезжал никуда, хмуро бросила навстречу.
– Соскучились, – заулыбался виновато он.
– Из управы. Чепе там у них, как всегда.
– Откуда прознали? Мне на работу через два дня.
– Это уж им лучше знать. Велели позвонить, как заявишься.
Встреча при лирических обстоятельствах
Безумец на хищной красной «Панонии» носился по треку, закладывая сумасшедшие виражи. Рубашка черным парусом вздувалась за спиной. Мотоцикл ревел, метался под седоком, пытаясь вырваться, но подчинялся умелым рукам. Пыль из-под колес не успевала оседать на землю. Толпа спортивного вида юнцов, сбившихся в центре дикого стадиона, замирала и взрывалась от восторга в едином крике.
«Шею сломает красавчик», – усмехнулся про себя Порохов, подрулил на «ковровце» к своим и, кивнув бросившемуся к нему Тимохину, спросил:
