Читаем стихотворение М. Ю. Лермонтова «Пророк». Судьба лермонтовского пророка в каком-то смысле напоминает судьбу Чацкого: его так же не понимают и изгоняют, когда он провозглашает «любви и правды чистые ученья». Возникает закономерный вопрос: в чем же смысл его творчества, если оно не понято никем? Да, он достиг единения с природой («И звезды слушают меня, лучами радостно играя»). Но все же грустно, когда у поэта совсем нет читателей, при всей сложности взаимоотношений поэта и читателя, о которой писали многие (вспомним пушкинское: «Поэт, не дорожи любовию народной…»). И тут одна девочка замечает: ведь старцы, презирающие поэта, обращаются к детям, и мы не знаем, как дети воспринимают их слова, какие выводы из них делают. Возможно, заметила Саша, детям станет интересно судьба этого человека именно потому, что его гонят, преследуют. Именно эти дети могут, повзрослев, понять те мысли и переживания, которые заложены в его стихах.
Понимание учениками двух в какой-то степени похожих ситуаций оказалось близким. Но, хочу заметить, к этому, все-таки неожиданному, выводу пришли разные ученики разных классов совершенно самостоятельно.
Еще один пример. Читаем первую часть эпилога романа «Война и мир». Конечно, многим, особенно девочкам, не нравится Наташа Ростова, которая превратилась в «красивую плодовитую самку». Кто-то говорит, что женщина, даже если она жена и мать, не должна так опускаться. А некоторые считают, что это естественно. И только одна девочка (и это первый случай в моей многолетней практике!) замечает, что Толстой впервые в течение всего повествования называет Наташу красивой, тогда как до этого он подчеркивал не раз именно отсутствие в ней внешней красоты. Значит, именно материнство дало ей то, чего она от природы была лишена.
Может быть, кому-то эти мысли покажутся наивными, но, я думаю, этим подросткам нельзя отказать в свежести взгляда на привычные, хрестоматийные литературные образы.
Конечно, подобные открытия (пусть только условно можно их так назвать) встречаются нечасто. Но ведь не это главное! Каждый ученик на уроке открывает для себя произведение литературы. Он может увидеть его совершенно по-новому, а может постичь какие-то новые идеи повести или стихотворения, дотоле ему неведомые. Может, наконец, задуматься над какими-то вопросами, которые ему даже не приходили в голову в связи с тем или иным отрывком или образом.
Удалось ли нам привести учеников к этим маленьким, но очень важным открытиям? Кто знает? На этот вопрос никогда нельзя ответить с полной уверенностью.
