бесшабашный мартиник '. Но ничто вокруг не двигалось, ни одно перышко не шевелилось
Негр снова остановился, чтобы оглядеться. Дальше, направо, за пустым уголком, болотистая земля подсохла и покрылась корочкой, тонкой, как у кукурузного хлеба. Беседка сестры Фам... Сестры Фам, которая каждое утро варит акассан — кашицу из кукурузной муки, из хорошей муки. За такой акассан, кажется, дал бы отрезать себе палец, разрази меня гром! В эту ночь в беседке пусто. На земле рассыпано несколько обгоревших чурок и погасших головешек, изредка вспыхивающих красной искрой.
Ночь шумно вздохнула, и звезды заблестели ярче.
Илларион тяжело дышал. Ему хотелось покурить, ощутить в своей глотке горячее и шершавое щекотание доброй затяжки. Опустившись на одно колено, он оперся обеими руками о землю и подул на угли. Достал из-за уха окурок, зажег его и выпустил облако дыма — оно зазмеилось, потом поднялось вверх, расплылось и наконец растаяло. Илларион закашлял и долго отплевывался. В его груди словно дребезжало старое железо.
*
* *
Он лежал в каморке, на каких-то лохмотьях, брошенных на соломенную циновку. Ложе его выделялось светлым пятном на глинобитном полу. Он лежал на спине, согнув ноги, и смотрел вверх. Он смотрел на две дырочки в железной крыше, как раз над его головой. Две эти ( дырочки светились каждую ночь, как две звезды.
. ' , Дыхание у него было тяжелое, тяжелое, как у груз-^ чиков в порту, сгибающихся под тяжестью ноши. Тяжелое, как у осла, нагруженного кулями с солью, как у вола * * на водопое, тяжелое, как у затравленного, измученного зверя.
■ Он боялся, боялся того, что хотел сделать. На душе, в сознании было пусто. Впрочем, нет — он испытывал
>1 Мартиник — гаитянский народный ганец.- -Прим, автора.
2 Злым ЛI aid 17
нечто вроде того, что было, когда он упал с мангового дерева,— сук под ним обломился, и он стремглав падал, ветви хлестали по его телу...
Ах, это брюхо! Голодное брюхо. Кишки шевелятся, как клубок ужей. Горячее, горячее брюхо... И пустой желудок — словно дыра, в которую провалилось сознание. Внутри что-то грызет, ноет, но это не болезнь... Вот что значит мучительно хотеть есть, быть действительно, по-настоящему голодным! В голове все мысли исчезли. Когда чувствуешь великий голод — это и ощущение, и сознание, и странное бредовое состояние: что-то тебя раскачивает, сотрясает, и все твои внутренности как будто сводит судорогой.
Пустота. Разве был вчерашний день? Разве будет завтрашний? Нет ничего. Эх, мерзость! Существует только твое голодное тело, оно дрожит, оно покрывается гусиной кожей. Нет ни вчерашнего дня, ни завтрашнего, ни надежды, ни света, есть только тело, в котором переворачивается все нутро. Ты корчишься, словно от смеха, от неудержимого смеха над этим сумасшедшим миром. И еще тебя охватывает страх, совсем особый страх — порождение голода, слабости и боязни самого себя. Ведь голод-то может вдруг толкнуть тебя на такие дела, о каких ты никогда и не помышлял. Пустота в желудке, словно дыра. Зародившаяся смутная мысль смешивается с содроганием внутренностей, сливается с ощущением голода, будто сливаются вместе два ручья.
