— То-то я его не видала.
— Уж так спешил, так спешил! Моим старым ногам за ним не угнаться. Шагает быстро-быстро, а то, глядишь, и бегом побежит.
— До свидания, кума...
— До свидания, сестра, кланяйтесь...
*
* * >12
безукоризненно и складка на них, как лезвие ножа. Все эти люди говорят, говорят, говорят.
Когда конвоир с подсудимыми, поднялся на галерею, в группе собеседников произошло движение, как это бывает в поле кукурузы, когда ее всколыхнет порыв ветра. Донеслись обрывки разговора:
— ...Просто уж не знаю, как быть дальше. Дети дома пищат целый день. Жена в больнице! А я теперь и пяти пиастров не зарабатываю!.. Словом, попал в переплет! Не можешь ли одолжить мне два пиастра?
— Два пиастра? Жан-Луи, ты шутишь, дорогой? Да если бы за меня самого кто-нибудь дал два пиастра, я давно бы себя продал...
Старик в пиджаке из черного альпага заволновался:
— Я же вам говорю, что пора дать по шее этим мулатам, они перехватывают все места у нас из-под носа... А нам, черным, остается только лапу сосать. Вот уже три года у меня нет места, никакого. Пора действовать, давно пора...
Его никто больше не слушал. Подошла старая женщина с сильной проседью. Она бросилась на шею к Иллариону, приговаривая:
— Сыночек ты мой!
Ее худые руки ощупывали шею Иллариона, пальцы двигались проворно, как у слепой. Жандарм попытался ее отстранить. Она смахнула рукой слезы и торопливо прибавила:
— Депутат Лапуант дал мне пять гурдов. Я говорила В адвокатом Месменом, которого мне рекомендовали.
Метр Месмен, маленький старичок, подошел к Иллариону в то время, как жандарм отталкивал от него мать.
Зал представлял собой удлиненный прямоугольник. В одном конце, на возвышении,— длинный стол, накрытый зеленым сукном. Рядом, за конторкой, старый письмоводитель с лицом преступника, что-то царапает пером, брызжет на бумагу. На стене увеличенная фотография Венсана, президента Республики: тусклые зрачки за стеклами очков, мясистые губы чувственного актерского рта. Комнату в ширину перегораживает балюстрада, с внутренней ее стороны, напротив судейского стола, стоит некрашеная скамья. У боковых стен еще по одной скамье, в самом зале несколько рядов стульев.
Обычная публика судебных заседаний. Студенты юридического факультета, интеллигентные и полуинтеллигентные безработные, тем, кому надо как-то убить время, скучающий, беспокойный народ... Тут и сытые зеваки и несчастная голытьба. Суровая атмосфера человеческого правосудия. Место отдыха для слоняющихся бродяг, курсы ораторского искусства, так же как в церкви, где наблюдают жестикуляцию проповедников. Нищета, подштопанная, изношенная одежда и разочарованные улыбки; нищета, зажигающая глаза людей лихорадочным блеском и подстегивающая нездоровый интерес к судебным процессам. Суд — бесплатное кино, где не сходит с экрана черная драма выбитых из колеи и деклассированных людей.
