На углу переулка Жардин и Лалю ссорились две женщины. Одна — толстая и до того грудастая, что казалось, лиф ее старого ситцевого платья того гляди треснет по всем швам; она жестикулирует, хлопает себя по бедру и едва не вздергивает юбку выше колен; на голове у нее деревянный лоток с фруктами. Противница же приподнялась на цыпочки, и зад ее пляшет всякий раз, как она выкрикивает ругательство. Пляшет зад, как волна в непогоду...
Лишь только появился конвойный со своими пленниками, перебранка стихла, и женщины разлетелись, будто испуганные птицы.
Илларион шел с трудом, жандарм сквернословил, как пират перед виселицей... Ничего не скажешь, Илларион — безупречно сложенный негр, худой и мускулистый. Борода у него не растет, всего несколько волосков над губой. В лице нет ни красоты, ни уродства, лицо простого человека, настоящее гаитянское лицо, лицо много видевшего и перестрадавшего негра, не задиры, не честолюбца, не упрямца, не дурака, не порочное, не жестокое. Настоящее гаитянское лицо, а впрочем, такие лица встретишь повсюду — у скромных людей во всем мире. Скромные люди все похожи друг на друга: они и способны на подвиг, и подвержены слабостям, и есть у них общие им всем черты — огромная доброта, миролюбие, непритязательность. Лицо Иллариона осунулось от страдания и усталости. На нем дырявые синие штаны, одна штанина закатана до колена, рубаха защитного цвета изодрана в клочья; большие пальцы ног широко отставлены. При каждом шаге лицо его передергивается от боли.
— Ну, пошевеливайтесь, ворье! Негры, как трава: наступишь>— поляжет, да живо подымется,— говорит жандарм.
Илларион шел, как настоящий негр,— не жалуясь. Пестрые платья негритянок, возвращавшихся с базара, расцветили улицу.
— Вы уже восвояси, кума? Кланяйтесь вашим...
— Спасибо, кума...
Платья с цветами красными, с цветами розоватолиловыми, цветами желтыми, синие кофточки, выгоревшие спереди и более темные на спине. Желтые или зеленые шарфы туго стягивают стан, блуза с напуском.
— Хорошо торговали, соседка?
— Да ничего, соседка, а вы как?
— Так себе!..
Проходят пожилые женщины в белых чепцах с туго накрахмаленной оборкой на темени в виде распущенного павлиньего хвоста.
— Как дела?
— Перебиваюсь, а вы как?
— Ия перебиваюсь... А видели вы кума Ти-Жозефа?
— Ти-Жозефа?
— Ну да, его самого. До чего парень вырядился, просто франт франтом. Купил нынче на базаре красивый стол красного дерева и понес на голове. Собирается жениться... Берег за себя девушку из Сурс-Матла... Очень нынче торопился...
