А потом приходит привычка. Наступает день, когда жандарму вдруг становится забавным смотреть, как истязаемый человек воет и мочится в штаны. Некоторые мочатся, едва увидят дубинку! Жандарм прыскает со смеха, смеется в первый раз. Тут лейтенант сразу узнает, что его подчиненный «созрел», он представляет его к производству в капралы... Понемногу жандарм начинает входить во вкус. Бить людей он уже считает делом обычным, таким же, как и всякое другое дело... Он очерствел, его ничто не трогает, наоборот... Он превращается в настоящего жандарма, в палача: «Что ж, работа как работа...» А потом его произведут в капралы, и уж тогда...
Лейтенант Мартинес вдруг говорит:
— Ты что-то сегодня размечтался, Жером...
Ш о “
Жером, молодой жандарм, спохватывается и громко смеется. Чудно, сколько можно передумать за краткие минуты, чудно, как он умеет весело смеяться в угоду лейтенанту!
Мысли лейтенанта Мартинеса уже далеко. Этот Илларион Илари'“, по-видимому, совершенно заурядный тип, никакого удовольствия от допроса. Лейтенант обращается к арестованному:
— Ну, любезный, давно мы тебя разыскиваем... Ты ловкий вор!
Илларион бормочет что-то невнятное.
Лейтенант поднялся с хлыстом в руке. Он думал о другом — о партии в бридж, которую предстояло сыграть вечером в клубе Бельвю.
Он ударил Иллариона кулаком в лицо. Из носа брызнула кровь. Лейтенант задумался...
«Скюто неправильно играет в бридж, объявляет три с начала игры с шестью картами».
Он рассеянно повторил:
— Так ты не будешь говорить?
И ударил Иллариона кулаком в глаз.
Жером, низкорослый молодой жандарм, трепетал от восторга... Сержант с сердцем стучал по клавишам машинки.
Хлыст полоснул арестованного по лицу. Илларион рухнул на колени. Лицо его исказила такая гримаса, что Жером скорчился от смеха. Лейтенант взглянул и тоже стал смеяться злым, истерическим, прерывистым смехом. Но думал он только о своем бридже.
«Надо сегодня заехать за Полем Скюто. Он вечно запаздывает. Жоликер не торопится объявлять. А что ж, этот человек, так и не будет говорить?»
Лейтенант Мартинес посмотрел на Иллариона и вдруг заорал:
— Ты перестанешь прикидываться дурачком? Мы тебя заставим говорить, грязная свинья!
Чтобы поскорее развязаться с допросом, он накинулся на арестованного, бил его хлыстом, потом стал бить ногами. Прикрывая локтем окровавленное лицо, Илларион кричал:
— Я буду говорить, буду!
Это не остановило лейтенанта, он бил с остервенением. Пишущая машинка, словно обезумев,, разразилась бешеным шквалом, тандарм равнодушно переминался с ноги на ногу. Лейтенант бил.
