— Двадцать семь разъ! Boufre! — воскликнули въ одинъ голосъ пораженные делегаты.
— Ну, Бонпаръ, пожалуй, и убавитъ… — замѣтиль президентъ недовольнымъ тономъ, въ которомъ сквозилъ оттѣнокъ зависти.
Въ залѣ семейство пастора продолжало свою переписку приглашеній; самъ пасторъ съ супругою дремали надъ шашечною доской; худой шведъ апатично помѣшивалъ свой грогъ ложечкой. Появленіе тарасконскихъ альпинистовъ, подогрѣтыхъ шампанскимъ, само собою разумѣется, нѣсколько отвлекло дочерей пастора отъ ихъ пригласительныхъ билетовъ. Никогда въ жизни эти юныя дѣвицы не видывали, чтобы кто-нибудь пилъ кофе съ такимъ избыткомъ мимики и выразительности взглядовъ.
— А сахару, Тартаренъ?
— Да что вы, командиръ?… Развѣ не знаете?… Съ поѣздки въ Африку!…
— А, да, виноватъ… Тэ! вотъ и monsieur Бальте!
— Садитесь, садитесь сюда, monsieur Бальте.
— Vive monsieur Baltet!… Ah! ah!… fen de brut!
Окруженный, чуть не тормошимый этими господами, которыхъ онъ никогда не видывалъ, старикъ Бальте улыбался спокойною улыбкой. Крѣпкій савоецъ, высокій, широкій, съ неторопливою походкой, крупнымъ лицомъ, онъ смотрѣлъ на нихъ смышленнымъ взглядомъ еще молодыхъ глазъ, составлявшихъ большой контрастъ съ головою, лишенною волосъ, которые онъ потерялъ едва не замерзнувъ на зорѣ въ снѣгахъ.
— Такъ вамъ желательно взобраться на Монъ-Бланъ? — сказалъ онъ, оглядывая тарасконцевъ почтительнымъ и, въ то же время, насмѣшливымъ взглядомъ.
Тартаренъ хотѣлъ отвѣчать, но Бонпаръ поспѣшилъ предупредить:
— Не правда ли, что время года теперь неблагопріятно?
— Я не скажу этого, — отвѣтилъ бывшій проводникъ. — Вотъ господинъ шведъ отправляется завтра, а къ концу недѣли я ожидаю двухъ американцевъ, которые тоже пойдутъ на гору. Одинъ изъ нихъ даже совсѣмъ слѣпой.
— Знаю. Я встрѣтилъ его въ Гужи.
— А, вы были въ Гужи?
— Да, съ недѣлю назадъ, при восхожденіи на Юнгфрау…
Барышни, писавшія евангелическія приглашенія, навострили ушки и повернули головки въ сторону Тартарена, который сразу получилъ особливое значеніе въ глазахъ молодыхъ англичанокъ, отчаянныхъ лазальщицъ но горамъ, ловвихъ во всѣхъ родахъ спорта. Онъ былъ на Юнгфрау!
— Походецъ знатный! — сказалъ старикъ Бальте, поглядывая съ дѣкоторымъ удивленіемъ на фигуру П. А. К.
Между тѣмъ, Паскалонъ, сконфуженный присутствіемъ дамъ, проговорилъ, краснѣя и запинаясь:
— Разскажите-ка… про… какъ его… про обрывъ.
— Дитя! — снисходительно улыбнулся президентъ и, все-таки, началъ разсказъ о своемъ паденіи, сперва въ довольно отрывочномъ видѣ и равнодушнымъ тононъ, потомъ, увлекшись, онъ продолжалъ уже со всѣми жестами, съ воспроизведеніемъ въ лицахъ отчаяннаго положенія на веревкѣ надъ пропастью и т. д.
