Как это случилось?.. Лера,
совершенно не смущаясь, разделась... догола разделась, но не легла
сразу. Сидя напротив меня в таком не дорожном виде, она
принялась... она принялась будить свои груди прикосновениями рук. Я
ощутила какую-то неловкость, за себя, вернее, от своего
присутствия, оттого что я смотрю. И в то же время я смотрела и
любовалась её красотой. Ещё я чувствовала её взгляд на себе. И,
чтобы куда-то девать себя, чтобы наступило что-то другое, я сказала
Лере, что она очень красивая. Лера встала, наклонилась надо мной и
стала говорить: " Ну-ка, поднимайся. Снимай платье". Я подчинилась.
Мне почему-то захотелось подчиниться. "Смотри, какая ты красивая!"
Она говорила и сама раздевала меня. А я подчинялась. "Смотри, какие
у тебя плечи. Какая у тебя грудь". Она говорила и касалась своими
руками моего тела. И мне было хорошо. Во мне словно проснулось
какое-то волнение.
Знаешь, я вспоминаю, чувством
вспоминаю, что уже испытывала такое волнение, такую телесную
радость, когда была девушкой, когда мы с мамой мылись в бане и
помогали друг другу. Помню её ласковые, любящие руки на своём теле
и какое-то приятное возбуждение в нём от этих прикосновений. В те
дни, вечерами, когда я ложилась спать, во мне продолжало жить это
новое дыхание. Разве могла я тогда подумать?..
B купе, с Лерой, я потеряла
контроль над собой. Ирочка, я потеряла рассудок. Она не только
трогала меня руками, но стала целовать меня, и уже в эти мгновения
я почувствовала приближение необычайного удовольствия, отказаться
от которого было не в моих силах. И я отрешилась от всего другого,
от прошлого, от будущего, от последствий. Просто я жила этой
минутой и не могла ею не жить. Потому что она была совсем новой,
совсем другой. Потому что она отличалась ото всех остальных минут.
Потому что другие минуты в какой-то степени принадлежали мне, а
этой – принадлежала я. Впервые я наслаждалась тем, что с меня
снимают бельё, обнажая всё... всю меня. Впервые было всё. Я хочу
сказать, что такого сильного, настоящего, такого безрассудного, без
капельки разума, такого плотского у меня не было никогда. Ирочка, у
меня не было такого с Колей! Понимаешь? A с Лерой... Лера научила
меня плотской любви. С Лерой я узнала... предел. И теперь я в плену
у этой страсти и ничего не могу поделать с собой. Всё. Всё, Ирочка.
Теперь ты ненавидишь меня.
Утром я пробудилась от гвалта,
носившегося по перрону. И сразу всё вспомнила. Что было. И что
будет мой перрон. И как я тогда? И стало страшно. И я ещё долго
пряталась под одеялом. От пространства за спиной, пронизанного
вчерашним сном наяву. От жизни, так громко и гадко бормочущей и
топочущей за стенкой вагона. От жизни, врывающейся в купе вместе с
утренним солнцем. От Леры. Когда я начинала думать о Лере, я не
могла чувствовать и думать плохо, я чего-то боялась. Сейчас мне
кажется, что я боялась потерять её. Когда вагон снова поплыл, я
услышала, как кто-то вошёл и присел возле меня. Я ощутила её руку
на голове, и во мне что-то прорвалось. Я бросилась к ней на грудь и
разрыдалась как девчонка.
