Только после отмены крепостной зависимости в России появилось новое поколение офицеров, которому и принадлежит новый взгляд на военную историю. Но в полной мере уроки Крыма так и остались неусвоенными и ими. Тот же Куропаткин, усердно разносивший в пух и прах тактику русской армии середины XIX в., в начале XX в. в ходе русско-японской войны во время операции на р. Шахэ потерял управление войсками: «Несмотря на опыт предыдущих боев, построения боевого порядка русской пехоты во встречных боях на Шахэ продолжали оставаться слишком плотными и не могли устоять против быстро рассыпавшихся в цепи японцев. Русские батальоны выстраивались в сомкнутые колонны поротно, вследствие чего в стрельбе могла принимать участие только незначительная часть бойцов. Такое построение пехоты, оставшееся еще со времени Крымской войны, давало при современной силе огня огромные потери, обрекая наступление на неуспех. Оправданием для таких построений служило стремление завершить бой штыковым ударом, предпочитавшимся огню пехоты. По этому поводу очевидец сражений на Шахэ Гамильтон пишет: «Местность была открытая, видны были громадные массы русских — кавалерии, пехоты и артиллерии — в таком строю, какого я за последние годы не видел нигде, кроме парадов».
Так культивируемая Драгомировым тактика обрекала русские войска на огромные потери и военные теоретики с грустью констатировали: «Мне иногда представляется, что ребяческая бессмыслица относительно пули-дуры столь же ответственна за перенесенные Россией неудачи, как ее скверная дипломатия и неразумная стратегия, взятые вместе».>{35}
Чернореченское сражение являет классический образец неверного выбора направления действий, пример недооценки значения предварительной разведки расположения противника и собственных путей выдвижения. При том количестве кавалерии (в том числе и иррегулярной), которая находилась в распоряжении князя Горчакова, можно было не только обеспечивать себя полнейшей оперативной информацией о действиях неприятеля, но и систематически терроризировать его тыловые позиции и коммуникации. Тем более, что к тому времени уже был обобщен и, что немаловажно, рекомендован к применению войсками опыт партизанских действий 1812 г. Не спорю — партизанская война и Крымская кампания несовместимы — это действительно так. Ни о какой партизанщине, тем более в условиях Крымской войны, речи нет и быть не может. Но о громадном опыте разведывательной работы кавалерии, рейдовых, поисковых операциях и других слагаемых войны в условиях, когда этому способствовало и расположение войск и местность — просто забыли.
