— Прости, царица. Я слишком привык отдавать приказы и одичал за время заключения.
— Расскажешь, что случилось с вами? — поинтересовалась государыня вкрадчиво. — Откуда в тебе столько тьмы?
Он задумался — прохладные женские пальцы ласкали его ладонь, и в душе воцарялись умиротворение и нега, словно парил он на плотных ветрах на невероятной высоте, там, где чудовищно холодно, зато солнце, первозданное, близкое, греет так, что можно заснуть и раствориться в золотистом свете.
— Нет, — сказал он неохотно. Талия едва заметно улыбнулась — ну кто бы сомневался, что этот не будет жаловаться и говорить о своем поражении. — Завтра, если позволишь, я отнесу тебя к озеру, а затем в Истаил, представлю тебе Владыку Нории. С ним и поговорите — а я воин, а не дипломат, прекраснейшая.
— Отлично, — царица очевидно была довольна. — Нам давно пора с ним познакомиться. А пока отдохни, — добавила она воркующе и низко, — тебя после завтрака проводят в павильон с твоими покоями. Делай что пожелаешь, слуги будут рады услужить тебе. Завтра утром я позову тебя. Ну а сейчас расскажи мне про мою прабабку Ксантиппу, Четери. Про это ты можешь поговорить?
В своих покоях дракон пробыл недолго — он вообще предпочитал двигаться, а не лежать, тем более что сытный завтрак растекался по телу столь ненавистной ему слабостью и ленью. Чет обошел огромный дворцовый комплекс — многое осталось таким, как он запомнил, но и достроек оказалось значительное количество — побродил по берегу, не обращая внимания на наблюдающих за ним придворных дам, сходил к казармам, с сарказмом покачал головой, глядя как занимаются там солдаты-женщины, и ушел в город.
Терласса, в которой, как и в Иоаннесбурге, от старого города осталась пара десятков кварталов, разрослась вширь и ввысь, сверкала небоскребами и оглушала шумом тысяч машин. И все равно сохраняла особое очарование приморского города — с любой точки была видна широкая, округлая полоса океана, и воздух был свежий и пах рыбой, и растительность была южная, привычная Чету, и парков было изобилие. Забавно, но наравне с несущимися автомобилями по выделенным полосам спокойно двигались открытые коляски, запряженные парами лошадей. Лошадей тут вообще было много — и на улицах, и в парках; их любили в прошлом, и не перестали любить сейчас. Все отличие — отсутствие на улицах конского навоза, чей сладковатый душок ранее витал над Терлассой, смешиваясь с запахами моря и цветущих деревьев.
