Медленно-медленно качнулось время, и пираты увидели
падающего на палубу вражеского брига Старого Бродягу с пронзённой шпагой
вражеского капитана грудью.
Потом снов раздался Голос:
- Vagrant global-status!
- Vagrant port!!
- Vagrant reload!!!
- Vagrant resume!!!!!!
И голос мёртвого Старого Бродяги прохрипел:
- Спасибо, Хозяин! Приступаю к выполнению миссии!
Впервые пираты дружно пожалели о том, что на их
корабле нет ни одного, пусть и завалящего, священника…
И после абордажа заставили Чтеца всю ночь, пока они
устраивали тризну, читать громко и нараспев все известные ему священные тексты…
***
Из записок Чтеца:
СТИХОТВОРЕНИЕ,
ОСТАВЛЕННОЕ В АЛЬБОМЕ
ЧТЕЦА КРАСАВИЦЕЙ ИЗ ДАЛЁКОЙ ХОЛОДНОЙ РОССИИ
Я не знаю, что со мной случилось:
В гладь воды случайно посмотрела –
Пышущим здоровьем я лучилась,
В отраженьи ж будто
захирела.
Где грудя почтенного
размера?
Где бедро как ветка баобаба?
Бледная морская лимфатера,
Криль поганый вовсе, а не
баба!
Жиденькие волосы, рыжея,
Обрамляют измождённый облик.
Господи! Да я же - Лорелея!
Но небес не слышен грозный отклик.
Не хочу я этого косплея!
Срочно тело русское верните!
В отраженьи грустно Лорелея
С гребня тянет жиденькие нити...
***
ДЕНЬ
НЕЗАВИСИМОСТИ
На Тортуге готовились к
празднованию Дня Независимости.
Мероприятие это всегда отличалось широтой, массовостью
и безудержным весельем, что, в понимании пиратов, сводилось к трём вещам:
обильным возлияниям, обильной пище и, если позволяли
силы, обильными же контактами с местными и понаехавшими дамами.
Примерно за полгода до начала торжеств из портов всего
обитаемого мира выходили баркентины, осевшие под
тяжестью нежных красавиц и их туалетов по самую ватерлинию. И неспешно
двигались к Тортуге, создавая ажиотаж предвкушения
среди береговых пиратов и напряжение, стремящееся к скорейшему разрешению, на
самих транспортах.
Но дамы, всё-таки, были на третьем месте.
А на первом и втором - выпивка и еда. Их пираты обсуждали по римскому обычаю на форумах - открытых
площадках, где любой пират, и береговой и корабельный, и старый и молодой, и
здоровый и не очень, мог свободно высказаться о том, что он пил и ел в своей
жизни, как в пиратской, так и до того...
Пираты готовили цветистые речи заранее.
Многие из них, выползшие из клоак
Вероны или подземелий Парижа, из трущоб Лондона или Санкт-Петербурга (что в
России), из притонов Бангкока или Киншасы, понятия не имели в допиратской жизни о том, что еда - это не протухающие
объедки из сточной канавы, за которые нужно насмерть драться с бродячими псам,
а нечто нежное, ароматное, воздушное, тающее во рту, а не в руках...
