Рёв восторга вырвался из пиратских глоток.
"Голова! Голова! Ай да Чтец! Ай да сын собаки!" - вопили
они и хлопали его по ляжкам.
***
Стаи крылатых свинок плыли в вечернем небе, едва не
касаясь фок-мачты, на которой сидели мистер Foxx и
Чтец. Непойманные, вольные как ветер, не
соблазнившиеся желудями и шёпотом "кис-кис-кис"...Они
летели, медленно шевеля крыльями, и уроненная одной из них кучка помёта попала
прямо в разинутый рот кока Штиля...
***
Спустя двое суток сидения на мачте бедолаги
собрались уже спуститься и отправиться прямиком на камбуз. Но, как Deus ex machina,
которому древние предки грека Бердзени
навязали роль решателя и спасителя, появился на палубе Капитан. Не доверяя
инстинктам суперкарго, он лично закупил девять бочек отборной солонины и тайно
переправил их на корабль. Посчитав, что гуляка достаточно наказан, он возвестил
благую весть. Кушать подано!
Как девятым валом смыло пиратов с палубы. Медленно
сползали по вантам обессилевшие мистер Fox и Чтец. Внизу, гостеприимно улыбаясь, ждал их,
стряхивая с линьков солёную забортную водицу, Капитан...
***
Из записок Чтеца:
КАМЕННЫЙ ГОСТЬ
Динь-дон... Динь-дон...
Кто идёт по ночной улице? Воют домашние псы, а
дворовые жмутся друг к другу, дрожат, скалят бессмысленно зубы, тускло
отсвечивают мёртвыми плошками глаз.
Динь-дон...
Хрустит брусчатка под тяжёлой поступью, крошится в
песок. В придорожной канаве, выставив зады, зарываются в донные отложения загулявшие за полночь ловеласы. Хрустит брусчатка.
Завтра в ратуше снова закричат о воровстве средств на ремонт дорог. Если будет кому кричать.
Динь-дон... Динь-дон...
Бежит по узкой улочке фонарщик, осыпая небеса
визгливыми клятвами о принятии обета абстиненции, перемежая их с гнусной божбой и призывами спасти его многогрешную душу.
Молчат стрельчатые башенки храма, заперты на засовы кованые двери, нет никого,
только дорожка рассыпанной в спешке мелочи указывает направление бегства нищего
паралитика, безотрывно сидевшего на ступенях храма четверть века...
Динь-дон...
Ужас мерно шагает по городку, задевая плечами балконы.
Сыплются дождём с балконов горшки герани, и едва уворачивается
от этого дождя распялившийся на ковре плюща очумелый
кот.
Динь! Дон! Динь! Дон!
Трясётся колокольчик на двери скульптора Корвуса Третьего. Будто пружина
подбрасывает скульптора со смятых простыней, заботливо застеленных служанкой Бабеттой всего лишь месяц назад.
Путаясь в длинной ночной рубахе и натягивая на затылок
колпак, сползающий на глаза, крадётся к двери трепещущий Корвус Третий. Гул, подобный подземному урагану, доносится из-за
дубовых плах, окованных медью.
