"Путникъ, зайди согреться отъ холода жизни!".
- Приглашение явно не по сезону,-проворчал журналист, вытирая потный лоб.-Но если учесть, что завтра будет еще жарче...
Он вошел в зал и огляделся.
Небольшой зал с крошечной эстрадкой казался бы уютным, если бы не плакаты с убедительно холеной физиономией сеньора Моралёса. Удобные старомодные стулья, чистые скатерти, потрепанное чучело бурого медведя у входа. Пасть медведя раскрыта, точно и он задыхался от жары, желтые бусинки-глаза смотрят на входящего жалобно и безнадежно, как у забытой дворняжки. На стене картины - какие-то барские усадьбы в тенистых липовых аллеях.
В столице "банановой республики" единственный русский ресторан давал хозяину, наверное, неплохой доход. Почти все столики были заняты. Обычная публика предместья: свободные после смены шоферы, механики небольших гаражей, владельцы различных мелких заведений, старички и старушки, пришедшие просто посидеть и поболтать о пустяках, может быть, и в самом деле "согреться от холода жизни" в этой знойной стране.
Не эстраде приплясывал и кривлялся обезьянообразный парень. Модным голосом-нарочито грубым, с хрипотцой-он вылаивал слова песни. Длинные, как у женщины, волосы, окрашенные в рыжий цвет, и орангутаньи бакенбарды укутывали бледную мордочку. Певец закатывал глаза, кривил рот, стараясь изобразить непосредственность и экстаз. Старички плевались. Однако молодежь проводила певца, хотя и жидкими, аплодисментами. Пятеро равнодушных музыкантов отложили инструменты и спустились в зал покурить. На смену им выскочил господинчик в оранжевой шляпе и по-испански залопотал о достоинствах сеньора Моралёса. Лысый, с седыми генеральскими подусниками старичок раздраженно отбросил газету и сказал громко по-русски:
- Когда говорят перед приличной публикой, снимают шляпу!
Сеньор не понял, заулыбался и зажестикулировал оживленнее;
- Рафаэль Моралес-друг русского народа!
- Свинья!-буркнул старичок и уткнулся в газету. Багров сидел у самой эстрады. Он помахал Слейну.
- Все в порядке,-сказал журналист, усаживаясь рядом.-Деньги есть, и жизнь прекрасна. Что будем пить, Гарри?
- Ничего, кроме кофе. Мы должны быть в хорошей форме.
- Жаль. Но все равно окей. Есчь-то все-таки можно? Чем ты питаешься?
Багров поднял руку, и к столику подбежал официант,
- Миша, накорми моего друга. Угости окрошкой холодной, в такую погоду хороша окрошка.
- Что будет пить ваш друг?
- Сегодня мы пьем только кофе.
