Неуверенно пожав плечами, Келсон поднялся и помог Дугалу встать на ноги.
— Если ты желаешь. Как бы мне ни хотелось, чтобы ты находился при дворе нынешней зимой, я, безусловно, не могу оспаривать причин, которые удерживают тебя здесь. Я не считаю, что требуется по-настоящему спешить из-за… из-за того, что недавно случилось. Что бы ни происходило у тебя в голове, это, вероятно, уже некоторое время шло, как идет, и я сомневаюсь, что многое переменится, если мы подождем до весны, чтобы узнать больше.
Они с Дугалом молча вернулись обратно, к сиденью в нише под окном. Там Келсон раскрыл ставни и стал глядеть на море, глубоко вдыхая соленый воздух. Дугал молча стоял рядом с ним.
— Если рассуждать стратегически, вряд ли что-то важное случится до весны, — продолжал король несколько секунд спустя. — Посмотри-ка. Вот уже назревают бури. Еще месяц — и дожди вдвое увеличат время поездок к этой части королевства. А два месяца спустя, снега увеличат его еще вдвое. Даже твой кузен Ител, как бы он ни жаждал престола, не сможет передвигать сколько-нибудь боеспособные войска в таких условиях. Нет, у нас — целая зима, чтобы решить, как с этим справиться. Возможны кое-какие незначительные местные беспорядки, но — никакой сильной угрозы еще самое меньшее — пять месяцев.
Хмуро поджав губы, Дугал бросил взгляд назад, на большую постель и человека, храпевшего под меховыми одеялами.
— Если где возникнет угроза, я там буду, мой брат, — негромко сказал Дугал. и поднял правую ладонь, которую пересекал старый бледный шрам. Это движение тронуло Келсона больше, чем почти все, что случилось нынче вечером. А у него и многое другое вызывало подобное чувство. Он в задумчивости поднял и свою правую руку и соединил белый шрам, пересекавший его ладонь с тем, что у Дугала. Воспоминание о том, как. появились оба шрама, хлынуло в один миг, как если бы они вновь стояли вдвоем у священного источника, высоко на горе, обточенной ветрами, на краю Кэндор Ри. Келсону тогда было десять. Дугалу — почти девять.
— Ты уверен, что действительно этого хочешь? — спросил, тогда Дугал, когда они вымыли свои грязные руки водой из источника. — Мои родные считают клятву нерушимой, если пролилась кровь. И что скажет твой отец?
— Мне безразлично, что он скажет, когда дело будет сделано, — отозвался Келсон. — Ведь он не сможет ничего изменить, верно?
— Нет. Ничто не сможет отменить клятву, пока один из нас не умрет.
— Тогда нам не о чем беспокоиться, — заметил Келсон с улыбкой. — Потому что мы с тобой будем жить вечно. Правда? — Он помолчал секунду-другую. — А что, очень больно бывает, не знаешь?
