На город тихо опускались сумерки. Тени сгущались там, куда не могло дотянуться солнце. В южных городах темнеет рано и стремительно: не успеешь оглянуться, а кругом уже черным-черно. До непроглядной темноты, конечно, оставалось чуть больше часа (середина весны на дворе), но рыскать в поисках временного пристанища глубокой ночью мне не хотелось.
Я ускорил шаг, стремясь как можно скорее добраться до городских окраин: снять сколько-нибудь приличную комнатушку в городе не позволяло плачевное состояние кошелька. Я утешал себя тем, что на каморку с кроватью денег точно хватит, и не придется ютиться в общей комнате на кишащем клопами тюфяке, а значит все не так уж плохо.
Выплутать из кварталов знати удалость за каких-то пятнадцать минут, а вот с купеческими вышла заминка. В голову закралось подозрение, что я хожу по кругу. Вся нелепость ситуации заключалась в том, что до окраин, по моим ощущениям, оставалось едва ли полмили — вот только я совершенно не представлял, в какую сторону.
Да что за чушь! Этот дурацкий столб с полусодранными афишами я точно вижу уже раз в третий… минимум — в третий! Еще и пусто кругом, как назло.
Словно откликаясь на мой отчаянный призыв, с противоположного конца улицы послышались тихие голоса и смех, заслышав который я не обрадовался, а, не раздумывая, бросился в ближайший переулок.
За свою долгую жизнь я научился неплохо разбираться в окружающих и вполне мог определить по голосу человека его статус и род занятий.
Крестьяне смеются грубо, раскатисто, с отчётливой хрипотцой. Купцы и важные мещане — спокойно, степенно, с легкой снисходительностью. Разбойники и худшие из наемников — грубо и хрипло, словно каркая, или глумливо, когда выгорает очередное дельце. Знать или сдержана и холодна, или излучает презрение, насмешку.
…так, как сейчас, при мне смеялись всего один раз. Всего один, но я до сих пор помню каждый перелив этого смеха, каждый вплетенный в него тревожный обертон.
Так смеялся наемный убийца. Тот, для кого ты всего лишь вещь, короткий чернильный росчерк в контракте, оттиск печати или помеха-случайный свидетель, не вызывающий жалости.
Голоса приближались, и мне захотелось ругнуться. Они разговаривают! Разговаривают, и умолкать не собираются!
…то есть если наткнутся на меня — прирежут.
— …удачно сложилось… так просто поймать… это отродье… сегодня… доказательство, — доносились бессвязные обрывки фраз, подтверждая худшие из моих опасений.
Из услышанного меня смутило только «отродье». Обычно убийцы равнодушны к своим жертвам, а в их словах звенела явственная, почти кожей ощутимая неприязнь.
