лодырями, у которых на лбу было написано, кто они такие. В суматохе романов она успела
выйти замуж и развестись не единожды. Любовь принесла ей столь мало счастья, что
удивительно, зачем мама еще продолжала упорно ее искать.
В воображении мамы вина целиком лежала на моем отце, мужчине, который толкнул ее на
путь, обреченный на провал. Когда я стала старше, то не раз размышляла, не крылся ли
корень ненависти мамы к Эли в том, что они были очень похожи. Я находила немалую
иронию в том, что она работала временной секретаршей, кочуя из офиса в офис, от одного
босса к другому. Когда же ей в какой-то компании предложили постоянную работу, она
отказалась. Заявила, мол, слишком муторно делать одно и то же каждый день, видеть одни
и те же лица. В то время мне было шестнадцать, и я страдала многословием, поэтому не
смогла удержаться и не указать, что при таком отношении она бы никоим образом не
осталась женой Эли. Это спровоцировало ссору, в результате которой меня чуть не
вышвырнули из дома. По тому, как взъярилась мама, я поняла, что права.
Из своих жизненных наблюдений я вынесла, что чем ярче пылает любовь, тем быстрее
сгорает. Она не может выжить, когда кончается новизна, спадает эмоциональное
возбуждение и приходит время разбирать на пары носки из сушки или пылесосить диван
от собачьей шерсти, или выносить мусор. Я не хотела иметь ничего общего с такой
любовью: не видела в том смысла. Подобно действию губительного наркотика, взлет не
тянется чересчур долго, а падение оставляет после себя пустоту и жажду большего.
Что касается моего отца, то все женщины, которых он предположительно любил, включая
и тех, на ком был женат, были ничем иным, как перевалочным пунктом на дороге к
следующей. Он был одиноким странником на жизненном пути, и теперь этот путь
подошел к концу. Отца нашел на полу гостиной без сознания администратор жилого
комплекса, когда пришел проверить, почему Эли не явился продлить аренду.
Его увезли на скорой в больницу, но он так и не пришел в сознание.
– Моя мать не приедет, – сообщила я Софии, пока мы сидели в больничной палате.
– Моя тоже.
Хорошо понимая друг друга, мы обменялись взглядами. Ни одна из нас не спросила,
почему никто не явился попрощаться.
Когда мужчина бросает семью, боль от этого поступка выявляет все самое худшее в тех, кого оставили, еще долго после его ухода.
– Почему ты здесь? – собравшись с духом, спросила я.
Пока София обдумывала ответ, тишину нарушали лишь короткие сигналы монитора и
