- Ты не права. Лерону неважно, как ты выглядишь, он любит тебя и такой.
- Ему, возможно, и все равно, но не мне. Неужели вы не понимаете этого?
- Понимаю, я все понимаю, моя дорогая Валери, однако берусь утверждать, что ты еще изменишь свое решение.
Он настаивал на своем, я же думала иначе. Да и что теперь могла предложить Лерону? Ничего. Любовь? Возможно, но я никогда не верила, что можно сосуществовать лишь благодаря платоническим чувствам. Это самообман и абсурд! Мужчина и женщина должны быть рядом, они должны чувствовать друг друга, касаться, должны вести совместный быт, но разве я на это способна? Нет! Нет, нет и еще раз - нет! Более мне нечего ему дать. Скорее всего, Лерон надеется встретить в дверях полностью излеченную Валери прежней красоты и грации, но кого на самом деле он встретит? Изуродованную особь, которую даже женщиной уже не назвать. Так что, скоро Бонно постигнет разочарование, и я стану обузой. Тем более, бросив его, не заслуживаю прощения.
И еще месяц позади.
Настал момент снять повязки и оценить результаты операции. Утром вокруг меня собрались все доктора отделения, сестра медленно разматывала бинты, а они продолжали говорить:
Говорят на французском
- Как только сестра уберет последние повязки, не торопись открывать глаза. Сделаешь это медленно через пару минут. Хорошо?
- Да.
И вот, последний бинт снят, все затаили дыхание, а я аккуратно приподняла веки, в этот момент в глаза ударил неяркий свет, затем показались расплывчатые очертания каких-то предметов.
- Ну как? – спросил месье Дюран.
- Кажется, получилось. Я что-то вижу, но все расплывается, – ответила спокойно и равнодушно.
Вокруг же все зашевелились, Анри достал фонарик и посветил в каждый глаз.
- Реакция есть, твои глаза сейчас не готовы нормально функционировать, нужно время. Так что, ждем до завтра, а сейчас мы их закроем, чтобы не раздражать.
Честно сказать, радости совершенно не испытала, я не хотела видеть ни их, ни себя, но на следующий день все повторилось. Снова сняли повязки и велели приоткрыть глаза, когда все сделала, в очередной раз увидела расплывчатые силуэты, немного четче, но все равно лиц рассмотреть не могла, только если доктора наклонялись совсем близко, однако даже тогда не получалось рассмотреть черт. Увы, но зрение восстановилось лишь на тридцать процентов. Хотя, теперь могла видеть дневной свет, а к вечеру снова все исчезало, предметы сливались во мраке, превращались в единую серо-коричневую массу.
