Она пожала плечами.
— Он до сих пор такой козел.
— Шокирующе, — отвечаю я.
— Я была слишком прилипчивой? Я не понимаю этого.
— Нет, — говорю я. — Было время в прошлом году, когда вас двоих нельзя было разлучить даже при помощи «Челюстей жизни»[11]. Должно быть другое объяснение.
— О, Боже. Ты же не думаешь, что он обманывал меня, пока мы встречались?
Я качаю головой.
— Я уверена, что это не так. Может, ему просто… Я не знаю. Страшно?
Келли хмурится.
— Чего ему бояться?
Я засмеялась грустным смехом.
— Может, он боится, что его сердце разобьют? Такое случается.
Она смотрит мне в глаза.
— Возможно.
Наша задача — вызвать огонь на себя
(Дилан)
Хорошо, я не должен был говорить то, что сказал о клубничном запахе.
Два дня спустя она явилась в офис Форрестера, пропахшая клубникой. Она наградила меня дерзким взглядом, села и начала работать.
Я не знаю, что должен был делать, быть в ярости или биться в истерике, но я сделал нечто лучшее. Я смеялся. Долго и упорно, пока слезы не потекли по моему лицу.
— С тобой все в порядке? — спрашивает она.
Я снова засмеялся, и она наградила меня косым взглядом. В конце концов, я успокоился и чувствовал себя более оптимистично. Может быть, это сработает.
Иногда мы останавливались на конкретных пунктах: журнальные статьи, лицевые счета, статьи в газетах — что угодно, и обсуждали, как именно классифицировать источники. Время от времени, когда она была занята, углубившись в какие-то непонятные документы, я небрежно пролистывал бумаги и позволял себе взглянуть на нее.
Знаю, что глупо делать это. Я знаю. Но не могу остановиться. Потому что она невероятно прекрасна. Она одета в поношенные голубые джинсы, высокие бежевые сапоги, подчеркивающие стройность ее ног, серую футболку с прототипом группы (не знаю, что это за группа, но Google позже поможет это выяснить), и тонкий белый свитер. Футболка сидит таким образом, что подчеркивает ее грудь и талию, приковывает и удерживает мое внимание. Ее волосы распущены, мягко падают на плечи и спину. Я хотел бы пропустить ее волосы через пальцы. Я помню, как когда-то целовал ее в шею, ее волосы щекотали мое лицо, и я вдыхал запах ее кожи.
— Что ты делаешь?
Смущенный, я качаю головой. — Прости, — говорю я.
— Ты смотришь на меня.
Теперь я смотрю в ее глаза, а затем отвожу взгляд.
— Тогда расстреляй меня.
Я поворачиваюсь обратно к компьютеру, вводя последнюю часть информации, бесценный дневник банкира, который был свидетелем начала беспорядков.
