Эш отошел, стараясь не издавать ни звука, а потом повернулся и посмотрел на Стюарта Гордона.
Ни мольбы, ни протеста не прозвучало из уст старика, завалившегося набок в кресле; его глаза медленно скользнули от Эша к Тессе, потом снова к Эшу.
Наверное, настал тот самый чудовищный момент. Майкл этого не знал. Но должна же была прозвучать какая-то история, какое-то длинное объяснение, какое-то отчаянное повествование должно было предшествовать… Гордон должен был попытаться. Кто-нибудь должен был попытаться. Что-то должно было случиться, чтобы спасти это отчаявшееся человеческое существо хотя бы потому, что это был именно человек, и что-то должно было предотвратить предстоящую казнь…
— Мне нужны имена остальных, — произнес Эш в своей обычной мягкой манере. — Я хочу знать, кто твои пособники внутри ордена и вне его.
Стюарт ответил не сразу. Он не шевельнулся, не отвел взгляда от Эша.
— Нет, — сказал он наконец. — Их имена я тебе не назову.
И это прозвучало с твердостью, какой Майкл никогда не слышал. Этот человек, охваченный болью, явно не поддался бы никаким убеждениям.
Эш спокойно направился к Гордону.
— Подожди, — сказал Майкл. — Пожалуйста, Эш, подожди.
Эш остановился и вежливо посмотрел на Майкла.
— В чем дело, Майкл? — спросил он так, как будто и не желал этого знать.
— Эш, пусть он расскажет нам все, что знает, — попросил Майкл. — Пусть расскажет всю историю!
Все изменилось. Все стало легче. Она лежала в руках Морриган, а Морриган лежала в ее руках, и…
Был вечер, когда она открыла глаза.
Что за потрясающий сон ей приснился! С ней как будто были Гиффорд, Алисия и Старуха Эвелин, и не было смерти, не было страданий. Все они были вместе, даже танцевали, да, танцевали в хороводе.
Мона так хорошо себя чувствовала! Пусть сон забудется — ощущение все равно останется с ней. Небо было любимого цвета Майкла — фиолетового.
И еще рядом с ней стояла Мэри-Джейн и выглядела чертовски хорошенькой с ее льняными волосами.
— Ты Алиса в Стране чудес, — сообщила Мона. — Вот кто ты такая. Я буду звать тебя Алисой.
«Все будет идеально, обещаю тебе».
— Я приготовила ужин, — сказала Мэри-Джейн. — Я велела Эухении взять выходной, надеялась, ты не станешь возражать, а когда увидела кладовую, просто с ума сошла!
— Конечно, я не возражаю, — ответила Мона. — Помоги мне встать. Ты настоящая кузина!
Она поднялась с постели посвежевшей, чувствуя себя такой же легкой и свободной, как дитя, что барахталось у нее внутри, дитя с длинными рыжими волосами, купавшееся в околоплодных водах, словно крошечная резиновая куколка с малюсенькими коленками…
