Она откинулась назад. И медленно выпила молоко.
— Только коробку не съешь, — сказала Эухения, нависавшая над Моной, морщинистая и торжественная, не сводившая глаз с нетронутой еды на тарелке.
— Она будет теперь есть только то, что ей необходимо, ведь так? — услужливо спросила Мэри-Джейн, стараясь помочь.
Милая девочка. Она уже слопала свою телятину и шумно собирала с тарелки каждый кусочек грибов и лука, какие только могла поймать вилкой.
Эухения наконец-то отошла.
— Эй, хочешь это? — спросила Мона. — Возьми. — Она подвинула свою тарелку к Мэри-Джейн. — Я не трогала.
— Ты уверена, что не хочешь?
— Меня от этого тошнит. — Мона налила себе еще стакан молока. — Ну, я, вообще-то, никогда не была особой любительницей молока. Наверное, потому, что холодильник у нас никогда не мог охладить его как следует. Но все изменилось. Все меняется.
— Ну да. А как именно? — спросила Мэри-Джейн, расширив глаза. Она залпом выпила всю колу. — А можно мне еще одну?
— Да, — ответила Мона.
Она проводила взглядом Мэри-Джейн, ринувшуюся к холодильнику. Платье на ней развевалось, как на маленькой девочке. Ноги Мэри-Джейн выглядели прекрасными и мускулистыми — видимо, благодаря высоким каблукам. Впрочем, они выглядели изумительно мускулистыми и в тот день, когда на ней были туфли на плоской подошве.
Мэри-Джейн хлопнулась на прежнее место и принялась жадно поедать подношение Моны.
Эухения высунулась из кладовой при кухне.
— Мона Мэйфейр, ты ничего не съела! Ты вообще живешь только на картофельных чипсах и всякой дряни!
— Убирайся отсюда! — твердо произнесла Мона.
Эухения исчезла.
— Она всего лишь старается заботиться о тебе по-матерински, — сказала Мэри-Джейн. — Почему ты на нее кричишь?
— Я не хочу, чтобы обо мне кто-то заботился по-матерински. Тем более что это не так. Она настоящий вредитель. Она думает… Она думает, что я плохой человек. Это долго объяснять. Она постоянно меня бранит за что-нибудь.
— Видишь ли, когда отцу ребенка столько лет, сколько Майклу Карри, люди обязательно будут винить либо его, либо тебя.
— Ты-то откуда знаешь?
Мэри-Джейн перестала жевать и посмотрела на Мону.
— Но это ведь он, так? Я просто как бы вычислила. Ты была так с ним нежна, когда я в первый раз сюда приходила. Я вовсе не хотела тебя злить. Я подумала, ты была этому рада. Я и сейчас чувствую, что ты на самом деле счастлива оттого, что отец именно он.
— Я не уверена.
— Это он, — уверенно кивнула Мэри-Джейн.
Она воткнула вилку в последний кусок телятины, сунула его в рот и принялась жадно жевать. Ее гладкие загорелые щеки при этом энергично двигались, но на них не возникало ни морщинки, ни какого-либо видимого искажения. Да, эта девушка была прекрасна.
