— Да, мать Старухи Эвелин. И моя прапрапрабабушка.
— И моя тоже! — с торжествующим видом воскликнула Мэри-Джейн. — Разве это не кое-что?
— Да, безусловно. Часть всего жизненного опыта Мэйфейров. А тебе надо бы посмотреть на наше фамильное древо, на все пересечения. Например, если бы я вышла замуж за Пирса, с которым у нас не только общая прапрапрабабушка, но еще и прапрадедушка, который также вышел из… Черт, проследить все это — труднейшее дело. В жизни каждого из Мэйфейров наступает момент, когда приходится потратить чуть не год на прослеживание всех фамильных связей, просто пытаясь выяснить, кто сидит рядом с тобой на каком-нибудь семейном пикнике. Ты понимаешь, о чем я?
Мэри-Джейн кивнула, вскинув брови и изогнув губы в улыбке. У нее была дымчато-фиолетовая помада — умереть можно.
«Боже, я же теперь тоже женщина, — подумала Мона. — И могу тоже пользоваться всяким таким, если захочу».
— О, ты можешь пользоваться моими вещами, если хочешь, — сказала Мэри-Джейн. — Я прихватила с собой все, что нужно. Ну знаешь… Целая сумка косметики, которую мне купила тетя Беа, и все это с «Сакс, Пятая авеню» или от «Бергдорф Гудмана» из Нью-Йорка.
— Ну, это очень мило с твоей стороны.
«Она читает мысли. Надо быть поосторожнее».
Эухения достала из холодильника кусок телятины и небольшие нежные ломтики морского гребешка, которые Майкл отложил для Роуан. Теперь Эухения жарила все это так, как научил ее Майкл: с тонко нарезанными грибами и луком, заранее замаринованным в маленьком пластиковом пакете.
— Боже, как вкусно пахнет, правда?! — воскликнула Мэри-Джейн. — Я не хотела читать твои мысли. Это случайно получилось.
— Да я не против, это неважно. Мы ведь обе знаем, что это случайно и неточно и легко неправильно все понять.
— Ой, верно, — согласилась Мэри-Джейн.
Она снова посмотрела на Мону так же, как смотрела на нее наверху. Они сидели друг напротив друга, как сидели недавно Мона и Роуан, только Мона теперь была на месте Роуан, а Мэри-Джейн на месте Моны. Мэри-Джейн смотрела на серебряную вилку Моны, но вдруг замерла и, прищурившись, уставилась на Мону.
— Что такое? — спросила Мона. — Ты на меня смотришь, как будто что-то случилось.
— Каждый, кто смотрит на тебя, когда ты беременна, смотрит именно так, как только узнает об этом.
— Это я поняла, — кивнула Мона. — Но ты смотришь как-то иначе. Другие люди тут же начинают смотреть нежно, как-то одобряюще, но ты…
— Что значит — «одобряюще»?
— С похвалой, — ответила Мона.
