Никого, никого не было! Гиффорд…
Мона подошла к окну, к тому самому, что было так загадочно открыто в тот день, возможно Лэшером — Мона так и не узнала. Она всмотрелась сквозь зеленые деревянные жалюзи. Охранник на углу. Охранник на другой стороне улицы.
Мона вышла из библиотеки, шагая медленно, почти сонно, хотя и не знала почему. Разве что потому, что рассматривала все, мимо чего проходила. Когда она вышла в сад, он показался ей сияюще зеленым и густым, и весенние азалии уже почти готовы были расцвести, а тигровые лилии были уже покрыты бутонами, и индийская сирень покрылась крошечными листочками, отчего кусты выглядели огромными и плотными.
Все, что было открыто взгляду зимой, спряталось за растениями. Тепло пробудило все, и даже сам воздух дышал с облегчением.
Мона стояла у задних садовых ворот, глядя на дуб Дейрдре, на стол, за которым сидела Роуан, и на молодую зеленую траву, выросшую там, более яркую и уж точно более зеленую, чем трава вокруг…
— Гиффорд? — прошептала Мона. — Тетя Гиффорд!
Но она знала, что не хочет услышать ответ призрака.
Она на самом деле боялась открытия, некоего видения, ужасающей дилеммы. Она снова прижала ладонь к животу и так держала ее, теплую, крепко прижимая.
— Призраки исчезли, — сказала она. И вдруг осознала, что говорит не только сама с собой, но и с ребенком тоже. — Все кончено. Нам не нужно все это, тебе и мне. Нет, никогда. Они отправились сразиться с драконом, и, поскольку дракон убит, будущее принадлежит нам — тебе и мне. И тебе незачем даже знать о том, что случилось прежде, до тех пор, пока ты не вырастешь и не поумнеешь. Мне хочется знать, какого ты пола. Мне хочется знать цвет твоих волос… если они у тебя вообще есть. Мне хотелось бы дать тебе имя. Да, имя…
Мона прервала свой небольшой монолог.
Она почувствовала, что кто-то что-то ей сказал… кто-то совсем рядом что-то прошептал… лишь краткий обрывок фразы… и все исчезло. Мона не могла уловить это снова. Она даже обернулась, посмотрела вокруг себя, внезапно испугавшись. Но конечно же, никого рядом не было. Охранники держались поодаль. Так им было приказано, если только они не услышат сигнал тревоги в доме.
Мона прислонилась к железному столбику ворот. Ее взгляд снова упал на траву, потом на толстые черные ветви дуба. Молодая листва вырывалась на свободу сияющими пучками мятно-зеленого цвета. Прошлогодние листья выглядели пыльными и темными, готовыми, возможно, высохнуть и осыпаться. Спасибо небесам, дубы в Новом Орлеане никогда не бывали по-настоящему голыми. Но весной они возрождались.
