— Похоже, он просто обречен, — заметила Роуан. — Обречен улаживать дела семейного круга, и никто никогда ему не объяснит, что происходит на самом деле.
— Мы однажды пытались, — сказал Майкл. — Жаль, ты не слышала. Он не хочет ничего знать. И делает в точности то, что ему говорят. А Мона? Она будет слушаться? Понятия не имею. Но Райен будет.
— Ты все еще сердишься.
— Нет, — возразил Майкл. — Я перестал сердиться, когда ты уступила.
Но это не было правдой. Майклу все еще было больно при мысли о том, с какой скоростью Роуан решила уехать без него, что она видела в нем не спутника в путешествии, а некоего домохозяина… И при мысли о ребенке в чреве Моны.
Ну, боль — это ведь не гнев.
Роуан отвернулась. Она смотрела вперед, и Майкл получил возможность оглядеть ее внимательно. Роуан все еще была слишком худой, слишком, слишком худой, но ее лицо никогда не казалось Майклу более чудесным. Черный костюм, что она надела, жемчуг, туфли на высоком каблуке — все это придавало Роуан обманчиво безнравственный вид. Но она не нуждалась во всем этом. Ее красота таилась в ее чистоте… И в очертаниях лица, в темных прямых бровях, так живо отражавших настроение, и в широком нежном рте, который Майклу хотелось поцеловать прямо сейчас, с грубым мужским желанием, чтобы разбудить ее, раздвинуть ее губы, заставить ее смягчиться в его руках, обладать ею…
Это всегда было единственным способом заполучить ее.
Роуан нажала на кнопку, чтобы поднять кожаную перегородку за спиной водителя. А потом повернулась к Майклу.
— Я ошибалась, — сказала она без какой-либо враждебности или мольбы. — Ты любил Эрона. Ты любишь меня. Ты любишь Мону. Я ошибалась.
— Тебе незачем во все это вникать, — ответил Майкл.
Ему было трудно смотреть ей в глаза, но он был полон решимости сделать это, чтобы успокоиться внутренне, чтобы перестать испытывать боль… Или безумие? В общем, то, что он испытывал прямо сейчас.
— Но есть кое-что, что тебе необходимо понять, — сказала Роуан. — Я не собираюсь проявлять снисходительность или законопослушность с теми людьми, что убили Эрона. Я не намерена отчитываться перед кем бы то ни было в том, что я делаю. Даже перед тобой, Майкл.
Майкл засмеялся. Он заглянул в ее глаза, в холодные серые глаза. И подумал, это ли видели ее пациенты, когда смотрели на нее, перед тем как на них начинал действовать наркоз.
— Знаю, милая, — ответил он. — Когда мы туда доберемся, когда мы встретимся с Юрием, я хочу знать, вот и все, знать то, что знает он. Я хочу быть там с вами обоими. Я не претендую на то, чтобы обладать твоими способностями или твоей выдержкой. Но я хочу быть там.
