Она кивнула.
— Кто знает, Роуан, — продолжил Майкл. — Может быть, ты найдешь для меня предназначение.
Гнев вырвался наружу. Было слишком поздно пытаться его скрыть. Майкл знал, что его лицо покраснело. И отвернулся от Роуан.
Когда она заговорила на этот раз, это был ее тайный голос, которым она говорила только с ним, ни с кем больше, и за последние месяцы он приобрел новую глубину чувств.
— Майкл, я люблю тебя. Но я знаю, что ты добрый человек. А я больше не добрая женщина.
— Роуан, ты же это не всерьез?
— О да, всерьез. Я была среди гоблинов, Майкл. Я принадлежала к внутреннему кругу.
— Но ты вернулась. — Он снова глядел на нее, пытаясь придавить готовые взорваться внутри чувства. — Ты снова Роуан, и ты здесь, и тебе есть ради чего жить, кроме мести.
Так оно и было, разве нет? Не Майкл пробудил ее ото сна. Смерть Эрона вернула Роуан всем им.
Если бы он не придумал еще что-нибудь, поскорее, он мог снова сорваться, ведь боль была так сильна, что не поддавалась его власти.
— Майкл, я люблю тебя, — повторила Роуан. — Я очень тебя люблю. И знаю, что ты страдал. Не думай, что я не знаю этого, Майкл.
Он кивнул. Он так много дал ей, но, возможно, он лгал им обоим.
— Но я не думаю, что ты знаешь, каково это — быть такой, как я. Я была там при рождении, я была матерью. Я была причиной, можешь сказать ты, была ключевым инструментом. И я заплатила за это. Я платила, платила и платила… И я теперь совсем не та, что прежде. Я люблю тебя, как любила всегда, моя любовь никогда не ставилась под вопрос. Но я уже не та и не могу быть той же самой. Я знала это, когда сидела там, в саду, не в состоянии ни ответить на твои вопросы, ни посмотреть на тебя, ни обнять. Я это знала. И все равно любила тебя и люблю теперь. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Майкл снова кивнул.
— Ты хочешь меня задеть, и я это знаю, — добавила Роуан.
— Нет, не задеть. Не это. Не причинить тебе боль, а только… а только… разорвать твою шелковую юбку или содрать с тебя этот жакет, так искусно сшитый, и заставить тебя понять, что я здесь, что я Майкл! Просто стыд, верно? И отвратительно, да? То, что я хочу обладать тобой единственно доступным мне способом, потому что ты оттолкнула меня, оставила меня, ты…
Майкл умолк. Такое и раньше иногда с ним случалось, именно в момент нарастания гнева, и он лишь беспомощно наблюдал за тем, что сам же делает и говорит. Он понимал пустоту гнева самого по себе и осознавал в этот момент с предельной ясностью, что не должен продолжать вот так, что если он не остановится, то ничего не достигнет, кроме собственного несчастья.
