Большие деревья - Евгений Николаевич Гаркушев

В доме вкусно пахло жареной картошкой. Мирчо отряхнул снег, снял полушубок, не выходя из сеней, заглянул в кухню и едва не выскочил из валенок: Домна постаралась на славу. Посреди стола в расписной деревянной плошке золотились соленые опята. Рядом с ними в глубокой глиняной миске лежала гора истекающей рассолом квашеной капусты с мелкими кубиками оранжевой морковки, сверху – моченое яблоко. Толстый ломоть белоснежного сала с двумя красными прожилками жена еще не нарезала – он приютился на углу, рядом со стеклянным штофом, наполненным, конечно, не водой… Штоф был тоже правильным, не запотевшим, а заиндевевшим, с мороза.

– Как же ты узнала, что я иду? – спросил Мирчо. Супруга просто так водку вносить бы не стала: толк в хорошем обеде знает, греть штоф не в ее правилах.

– Сердце подсказало, – поворачиваясь к мужу разрумянившимся круглым лицом, улыбнулась Домна. – Как же не знать, любимый?

Мирчо стало совсем тепло и хорошо, словно он уже прошел к печке.

– Ты луку-то почисть, – предложила Домна. – Не успела я, милый.

– Ладно. А ты сразу за стол зовешь? Даже посмотреть не хочешь, с чем я?

– Да вижу уж, что с удачей, – голос Домны журчал, как ручеек.

Вот такая у него жена: не проведешь, не обманешь. И все же похвалиться Мирчо страсть как хотелось. Небрежно вытащив из кармана пять полновесных серебряных рублей, он по очереди уронил их на крепкий дубовый табурет. Оно, понятно, на стол надо, да деньги рядом с едой не кладут, а Домна в хозяйстве строга.

– Богач!

– Дерево вздорожало, – солидно ответил Мирчо. – Где лук-то?

И, ополоснув руки под медным, старой работы рукомойником, взял сточенный наполовину нож и большую фиолетовую луковицу. Эх, с капустой да салом… А с грибами… После рюмки водочки! Мирчо едва зубами не щелкнул. Картошка скворчала на огромной сковороде, покрываясь румяной корочкой.

Лук оказался едким, ароматным. Картошка – хрустящей, грибы – пряными, в меру солеными. Умеет Домна готовить. Но только праздничный обед каждый день на стол не ставят. Неспроста женины старания.

И правда – увидев, что супруг наелся, Домна подступила к нему с просьбой:

– Мирчо, а, Мирчо! Дядька Богдан-то помирает.

– Угу, – кивнул Мирчо и помрачнел. Думать о смерти за таким вкусным столом не хотелось.

– Кроме нас, у него ведь никого нет.

– Угу, – снова кивнул Мирчо. – Богдан – хороший дядька. Жалко старика.

– Что ж жалко-то? Время пришло. Помочь ему надо.

– Умереть, что ли? – едва не подавился куском сала Мирчо.