Наше знакомство с Варькой началось отчаянной ссорой. Я возвращался из магазина с двумя кульками. В одном был изюм, в другом — грецкие орехи. Мать собиралась испечь рулет. Во дворе я неожиданно встретился с незнакомой девчонкой. Она прыгала через скакалку. Возле нее на скамейке лежал новенький мяч. Уже тогда, в двенадцать лет, она умела мгновенно покорять своей яркой, бьющей в глаза красотой. Я остановился пораженный. Придя, наконец, в себя, я неуверенно сказал:
— Хочешь орехов?
Она смерила меня презрительным взглядом, фыркнула и надменно бросила:
— Дурак!
Такое не прощалось никому. Но перед этой девчонкой я был совершенно безоружен. Мне оставалось только глупо ухмыльнуться и молча проглотить обиду. Я собрался уже уходить, когда она вдруг остановила меня.
— Ну чего уставился? Давай сюда орехи!
Она заглянула в другой кулек и благосклонно добавила:
— Изюм можешь тоже оставить.
Дома мне влетело по первое число. Я был зол и тут же обо всем рассказал Тольке.
— Ее надо проучить, — сказал он.
— Как?
— Надо подпилить ножки у скамейки, на которой она сидит, вымазать гуталином ручки у скакалки и проколоть мяч, — не колеблясь, ответил Толька.
Поздно вечером мы привели в исполнение свой суровый приговор.
Встретившись с нами на другой день, Варька позеленела от злости. Мы же делали вид, что не замечаем ее.
Примирение наступило внезапно. Причиной ему было незначительное, на первый взгляд, событие.
В нашем дворе жил маленький коротконогий пес по кличке Гном. У него была густая черная шерсть и человеческие глаза. В отличие от большинства своих сородичей, Гном не имел определенного хозяина. Он был типичной жактовской собакой, добродушным псом общественного пользования. По количеству выпавших на его долю тумаков Гном не имел себе равных. Каждый, считая себя ответственным за судьбу пса, по-своему занимался его воспитанием. Но Гном не имел оснований жаловаться — изъявления всеобщей любви возрастали пропорционально вымещенной на нем досаде. Проще говоря, его огорчений и радостей хватило бы на десяток крупнокалиберных собак.
Как у, всякого живого существа, у Гнома были свои друзья и враги. Постоянными его покровителями всегда оставались мы, дворовые пацаны. Разумеется, и пес платил нам взаимной привязанностью.
Однажды на нашу улицу завернул странный шарабан, издали похожий на хлебную развозку. Рыжая вислогубая лошаденка лениво волокла телегу с большим ящиком, в котором были просверлены круглые отверстия. Внутри дощатого сооружения слышалась какая-то подозрительная возня. С телеги слез рябой коренастый человек, похожий на калмыка. У него было безбородое, голое, как коленка, лицо. Подчеркнуто мрачные черты его вызывали в памяти образ типичного кинематографического злодея. Он подхватил длинный шест, на конце которого был пристроен громадный парусиновый мешок в виде сачка, и смело вошел в нашу калитку.
