Машков, кряхтя и матеря рослого фрица, усадил один из трупов в люльку поставленного на все колеса транспортного средства, закинул автомат за спину, винтовку и другое оружие в коляску на колени мертвого немца. Сбегал и нашел мирно пасущуюся лошадь, привязал ее к дереву и пожелал ей дожидаться его или нового хозяина. Вернулся, завел заглохший было мотоцикл и, сев в него, погнал к тому переезду, который так тщательно охраняли фашисты.
Издалека патруль принял его за своего, приветственно помахал, даже пошутили в его адрес, что волков бояться – в лес не ходить. Старая русская поговорка, оказывается, была в ходу и у немцев. Машков отмахнулся от них как от мухи, поправил плащ поверх жандармской полевой формы и поехал дальше. Кругом сновали гитлеровцы, занятые какой-то суетой, но ни стройматериалов, ни средств защиты и маскировки не виднелось. Машков немало изумился этому, боясь выкроить из сердца ту единственную мысль о наличии здесь поблизости литерного, чтобы не спугнуть удачу.
Искомый спецсостав с громоздким сооружением под брезентом он увидел со ста метров, будучи остановленным очередным патрулем. Ребята поперек пути мотоцикла встали серьезные: рослые эсэсовцы-волкодавы с автоматами наготове, пулемет в кустах стволом на гостя, суровые мужественные лица, острые пронзительные взгляды.
По жесту переднего из них сержант понял, что лучше разворачиваться и ни метра вперед. Иначе эти парни грозили рассмотреть смежников из мобильного патруля поближе, спросить документы, ответить на пару колких вопросов, а то и вообще пустить очередь в грудь. Машков бросил косой взгляд в сторону литерного, который двигали, громко шипя, два паровоза. Огромный танк под необъятным чехлом выказывал наружу пару длинных орудий бог весть какого калибра. Бугор с характерно торчавшим от одиночной пушки брезентом позади головной передней башни говорил о том, что «Крыса» снабжена тыловой защитой тоже немалого калибра. В глаза бросились восемь кругляков железных колес платформы, смотрящая в темно-синее небо зенитка перед танком, обилие обслуживающего персонала, суетящегося возле литерного.
Эсэсовец, начавший подозревать что-то неладное в поведении любопытного коллеги, строго окликнул сержанта, отчего Машков вздрогнул и прибавил газу, голова сидящего в люльке трупа дернулась, каска слетела и упала в песок, перемешанный с хвоей.
– Б..! – вырвалось у него, отчего опешил не только он сам, но и стоявшие в пяти метрах позади немцы.
