– Не расстраивайся так, девушка. Если судьбой вам суждено быть вместе, так и будет.
Избел улыбнулась Пульхеру.
– Благодарю тебя за попытку развеселить меня, но мы оба знаем правду. Судьба могла выбрать Кеннета моим супругом, но я сама должна его завоевать. Не верю, что это можно сделать, показав ему, что все страшные сказки, которые он слышал в детстве, – на самом деле вовсе не сказки, а чистая правда. Так что мне остается лишь одно – молиться. И надеяться, что судьба привела мне этого человека не для того, чтобы сразу отнять. Я часто жалуюсь на свои дары, и я возненавижу их, если из-за них Кеннет сбежит от меня. И себя тоже возненавижу…
– Нет, девушка. В твоих жилах течет благородная кровь. Не можешь ты восстать против собственного наследия.
– Это наследие, Пульхер, не согреет мою постель и не даст мне детей, которых я жажду.
– И ты отринула бы все, что имеешь, ради этого человека.
– Не задумываясь.
– Почему ты встал с постели? С ума сошел?
Кеннет дрожащей рукой утер пот со лба и, вцепившись в кроватный столбик, хмуро уставился на Избел. Она стояла в дверях спальни, упершись тонкими руками в крутые бедра. За ее спиной маячил ухмылявшийся Пульхер.
Кеннет не знал, что раздражало его больше – собственная слабость или же тот восторг, с которым маленький человечек взирал на его беспомощность.
– Я устал лежать в постели и смотреть в потолок, а также на твоего дважды проклятого кота, – заявил рыцарь. – Я валяюсь тут уже две недели.
– И пролежишь еще несколько дней, если у тебя есть хоть немного ума, – сказала Избел, помогая ему лечь (Пульхер тоже решил помочь).
– Я всего лишь пытаюсь восстановить силы. Если не буду ходить, ногу так сведет, что останусь калекой, – проворчал Кеннет.
– Небольшое онемение в ноге еще не делает тебя калекой. Начнешь ходить, как только тебе это позволят. Ты быстро выздоравливаешь, но ни к чему торопить события. Тебе очень повезло. Будь этому рад.
Избел наскоро осмотрела рану Кеннета. Конечно, вряд ли рана откроется, но все же она слишком за него беспокоилась.
– Не стоит так надо мной хлопотать, – пробормотал он. – У меня ничего не пострадало, кроме гордости. Ведь я так слаб, что не мог сделать и шага – ни до двери, ни обратно, в проклятую постель.
Кеннет умолк и насупился, а Избел тем временем, намочив тряпку в миске с холодной водой, осторожно обтерла его лицо, и в результате он неохотно признал, что это было очень приятно. Попытка встать и пройтись так ослабила Кеннета, что его трясло. И конечно же, его ужасно раздражала собственная беспомощность.
