— Монтре, у он пе тре бьян дине. Me тре бьян, — прибавила Глафира Семеновна.
— Oui, madame, — сказал извозчик и повез по улицам.
Через несколько минут он опять обернулся и проговорил:
— Il me semble, que vous êtes des étrangers… Et après diner? Après diner vous allez au thêàtre? N’est-ce pas? Alors, je vous conseille le thêàtre Edem. C’est ravissant.
— Смотри-ка, Николай Иваныч, какой любезный извозчик-то! Даже театр рекомендует, — заметила Глафира Семеновна. — Коше! Кель театр ву заве ди?
— Edem, madame. Се n’est pas loin de l’Opéra.
— Оперу там поют? — переспросил у жены Николай Иванович.
— Нет, нет. Он говорит, что театр-то находится недалеко от Оперы. Помнишь, мы проезжали мимо громадного театра, так вот около.
— А спроси-ка, какое там представление. Может быть, опять танцы животом, так ну их к черту.
— А кескилья дан сет театр? — задала вопрос извозчику Глафира Семеновна.
— C’est le ballet, madame.
— Балет там представляют.
— Слышу, слышу. Это-то я понял. Я уж теперь к французскому языку привык, — похвастался Николай Иванович. — А только ты все-таки, Глаша, спроси, какой балет. Может быть, опять животный балет. Здесь, в Париже, что-то мода на них. В три театрика мы заходили на выставке — и в трех театрах балет животом.
— Действительно, эти танцы животом противны.
— То есть они не противны, но ежели все одно и одно…
— Молчи, пожалуйста. Коше! Кель балет дан сет театр?
— Excelsior. Ah, madame, c’est quelque chose d’énorme!
— Ла данс де венгр?
— О, nоn, nоn, madame. C’est quelque chose de ravissant. Grand corps de ballet… Mais il vous faut procurer les billets… à présent.
Через десять минут извозчик подвез супругов к театру, помещавшемуся в небольшом переулке за Большой Оперой. Над театром красовалась вывеска Edem. На дверях были наклеены громадные афиши с изображением сцен из балета «Экзельсиор». Тут были нарисованы и железнодорожный поезд с паровозом, и пароход, скалы, пальмы, масса полураздетых танцовщиц, и посреди всего этого стояла на одной ноге, очевидно, балерина, из которой летели искры.
— Афишка-то натуристая, на манер балаганной, — сказал Николай Иванович.
— Ничего. Возьмем два билета. Извозчик хвалит балет. Здесь извозчики все знают, — отвечала Глафира Семеновна.
— Не бери только, Глаша, дорогих мест.
— Ну вот… В галерею, на чердак забираться, что ли! Я хочу получше одеться, хочу видеть хорошее общество. Надо же хорошее общество посмотреть, а то на выставке все рвань какая-то.
