…Невесть откуда вдруг пахнуло кислым духом деревенской избы.
И тотчас смутным пятном выплыло бледное, осунувшееся лицо моей тети Сони, её пышные светлые волосы, закрученные в тугой узел.
Она прижимала к себе сверток, откуда доносилось слабое покряхтывание.
– Сейчас, сейчас, майне киндэрэ (мое дитя). Сейчас!
Тетка начала суетливо расстегивать надетые одну поверх другой кофты. Через минуту раздалось мерное почмокивание.
– Это ещё счастье, что у меня не пропало молоко, – глухо пробормотала она. – Знаешь, вчера приснился сон, будто к нам в дом ворвались какие-то люди и забрали ребенка.
– Соня, прошу тебя! Замолчи! — резко оборвала её мама, – ты мешаешь своими разговорами.
Я почувствовала, что в ней закипает раздражение. Она дернула меня за плечо:
– Сиди ровно! Не вертись!
В её руке тихо повизгивали ножницы.
– Я думаю, сон в руку. Твоя затея со стрижкой ничего не даст.
Посмотри на её глаза. Это типично аидише ойген, – словно не слыша маминого окрика, тихо тянула Соня. – На днях Лукерья мне говорит: «Сиротка-то ваша не русская, видать! И зачем вы её при себе держите? Сейчас время такое лихое, своих бы деток уберечь.
Сбудьте её куда-нибудь от греха подальше».
– Сколько можно повторять одно и то же! Я это сто раз слышала. Замолчи наконец! Прикуси свой поганый язык! — тонко вскрикнула мама.
В нашем закутке повисла опасная тишина. Было слышно лишь отрывистое лязганье ножниц. Изредка с хозяйской половины доносилось заливистое похрапывание глухой бабки Лукерьи. «Опять ссорятся, – с тоской подумала я. Внезапно пронзило: – А ведь это они из-за меня».
Я невольно съежилась, почувствовав на себе пристальный взгляд тети Сони. И в тот же миг меня ослепила острая боль.
– Мама! – сорвалось с моих губ. — Мама!
– Опять?! — Мама схватила меня за подбородок и наклонилась к моему лицу. — Забудь это слово! Забудь! Никто не должен знать, что ты моя дочь. Запомни! Мы подобрали тебя по дороге. Ваш эшелон разбомбили.
– Увидишь. Мы все погибнем из-за неё, – донесся из темного угла голос тетки.
– Соня, смотри! Кровь! — Мама начала лихорадочно ощупывать мою голову. – Тебе больно? Скажи где?
Её шершавая рука пробежала по моему лбу и затылку, а затем на миг замерла в маленькой, беззащитной ямке, где ещё совсем недавно начиналась моя тугая иссиня-черная коса.
– Соня, – отрывисто скомандовала она, – дай йод. Я поранила ей ухо. Майнэ мэйдэлэ. Майнэ унглюклихэ мэйдэлэ (моя несчастная девочка). – Мамины сухие губы осторожно коснулись моего виска. — Йод! Соня! Давай быстрей йод, – подгоняла мама.
