– Йод? — с запинкой переспросила тетка. – Но там осталось совсем немного. Всего несколько капель. На самом донышке. Только для ребенка. Ты же знаешь, у неё никак не заживет пупок.
– Только для ребенка? — злобно прошипела мама. —Значит, моё дитя для тебя мусор? Завтра же моей ноги тут не будет. Посмотрим, как ты здесь выживешь одна.
– Не говори глупостей, – устало, словно из последних сил прошелестела тетка, – у тебя нет денег. Куда ты пойдешь? Немцы уже совсем близко.
– Близко? — в бессильной ярости, словно эхо, повторила мама.
— А из-за кого мы застряли на этом полустанке? Из-за кого нас ссадили с поезда? — Она с силой оттолкнула меня и, зажав в руке ножницы, мелкими шажками, точно крадучись, начала подступать к тетке, которая, мигом подхватившись, попятилась к черной бревенчатой стене.
– Ты же сама видела. Ребенок горел словно в огне. – Тетка судорожно прижимала к себе сверток, заслоняя его своим телом.
Кубарем скатившись с высокой лавки, я бросилась между ними.
Секунду-другую мама пристально смотрела на меня, точно не узнавая. Потом бессильно разжала кулак. Ножницы с лязгом упали на пол.
Через несколько дней, проснувшись среди ночи, я увидела колеблющееся пятно света. «Отчего так поздно не спят?» Бабка Лукерья берегла керосин – и мы укладывались, лишь только начинало темнеть. Я бесшумно скатилась к краю лежанки. Две светлые головы склонились над столом. На нем был расстелен мамин жакет.
– Не кромсай почем зря, из этого для неё нужно выкроить пальто и капор, – невнятно произнесла мама, перекусывая нитку.
– Просто счастье, что моя девочка пошла в нашу породу. – Тетка низко склонилась над столом, и голос её был едва слышен.
– Посмотри, как косо идет у тебя шов, – с раздражением сказала мама. – И прекрати нести ерунду. Меньше разговоров – больше дела.
Осталось совсем мало времени. К следующей неделе все должно быть готово. Я уже договорилась насчет саней. Нас обещали подвезти.
– Так быстро? На следующей неделе? — испугалась тетка. – А крестик? Вы не можете никуда тронуться без крестика!
– Я уже все сделала, – сумрачно отрезала мама.
Отблеск огня упал на её лицо. И над ним вспыхнула корона золотистой косы.
– Может, ещё подождать? — нерешительно предложила тетка. – Нехорошо разлучаться в такое время. И потом, что мне сказать Лукерье?
– Выкручивайся, как можешь. Ты сама этого хотела, – с ненавистью бросила мама.
Я, крадучись, отползла назад, в душную темноту лежанки. Осторожно ощупала ухо. Оно уже почти совсем не саднило…
