— Шошана, слышишь?! Я рассказываю, как твой дед потерял у вас в Малых Бродах галоши. — Он дергал бабушку за руку и она, вздрогнув, роняла на пол какой-нибудь предмет, отчего Аврам приходил в неописуемый восторг.
— Арунас! Как ты думаешь, почему Б-г дал человеку два уха и только один рот? — глубокомысленно бросала бабушка в пространство и снова замирала в позе балагулы, приставленного к старой, едва перебирающей ногами кляче.
Но наступал миг, когда, очнувшись от дремы, говорила с притворной лаской:
— Арунас! Пусть человек отдохнет от тебя, пусть девочка нам сыграет на кардионе.
При этом она бросала в сторону деда сверкающие грозные взгляды. И это был верный признак того, что едва за гостем закроется дверь, как тотчас Шошана прошипит:
— Аврум! Ду мит зайнэ мажутис лижувис ты зробишь гройсе цурес (ты своим маленьким языком сделаешь большое горе). — В минуты гнева Шошана смешивала в своей речи все знакомые ей языки.
Она видела, как я, сгорая от нетерпения, ерзаю на стуле. И, тем не менее, неспеша доставала из шкафа подаренный младшим из зятьев неземной красоты трофейный немецкий аккордеон с перламутровыми клавишами, тщательно осматривала его, смахивала невидимые пылинки и лишь после этого торжественно вручала его мне. Как и Аврам, в детстве я любила гостей до беспамятства. Строго говоря, мы с дедом были конкурентами — в обоих бушевал негасимый всепожирающий огонь тщеславия. Но там, где Аврам пытался всучить гостю свои бесконечные истории про Броды, я брала громкостью звука и репертуаром. Взгромоздив аккордеон на острые худые коленки, я растягивала его до отказа, пробегала пальцами по сверкающим клавишам. Затем, заносчиво вздернув подбородок, гордо объявляла:
— Сейчас перед вами выступит известная артистка Вероника Донова.
Насчет известной артистки была наглая ложь. Но все остальное — чистая правда. Я — родная внучка Аврама и Шошаны — носила русскую фамилию. И в метрике черным по белому было записано «русская». Правда, в графе отец стоял жирный прочерк. Зато в графе «мать» красовались парадные имя и фамилия Шошаны — Сусанна Голь. Но эта нелепость в нашей семье никого не смущала. Имена теток тоже не совпадали с парадно-паспортными. Все эти превращения были плодом фантазии и изобретательности деда. Однажды укоротив свою фамилию Гольдин на один слог, он уже не мог остановиться.
— Взвейтесь кострами синие ночи. Мы — пионеры — дети рабочих, — коварно, в растяжку начинала наигрывать я, ехидно поглядывая на деда, наверняка зная, что он сейчас стушуется, заскучает и начнет барабанить пальцами по столу, двусмысленно похмыкивая.
