И, рассказав мне эту забавную историю, обворожительный Поль Феррье добавил:
— Вот так я и упустил возможность написать шедевр!
Да, в «Парижанке» действительно есть монологи, напоминающие пьесы Лабиша, — поэтому звучит вполне правдоподобно, что, именно горя желанием «нагадить Лабишу», Анри Бек, сам того не желая, и создал свой шедевр. Чтение «Возлюбленной» оказалось для меня ещё одним откровением. В те времена мне ещё не доводилось читать ничего, что можно было бы сравнить со вторым актом «Возлюбленной». Да и с тех пор могу по пальцам перечесть пьесы — из тех, что попадались под руку — где было бы хоть одно действие, которое можно поставить вровень со вторым актом «Возлюбленной».
И Жорж де Порто-Риш сделал для меня тогда то же самое, что прежде сделал Жюль Ренар. Он открыл мне Мюссе, который направил меня к Бомарше, а тот отослал к Мольеру.
Я играю на сцене в Сен-Валери-ан-Ко
Итак, в июне 1905 года я дебютирую в театре «Казино» городка Сен-Валери-ан-Ко. Мне предстоит сыграть Симпсона в «Парижанке», главную роль в «Радостях семейного очага» — экая опрометчивость! — но я не буду играть в «Возлюбленной». Таким образом, у меня на совести будет одним грехом меньше.
Так уж случилось, что именно в пьесе «Депутат де Бомбиньяк», прелестной старой комедии Александра Биссона, мне было суждено осознать, на что я способен.
Александр Биссон был заикой. Однажды он читал свою пьесу директору театра, который не знал о его маленьком недостатке. В конце первого акта директор раздраженно заметил:
— Пьеса занятная, но когда все персонажи заикаются, это всё-таки чересчур!
Я играл в «Бомбиньяке» роль виконта Морарского. Мне полагалось появиться в середине первого акта вслед за доложившим о моём прибытии лакеем, под весьма лестные «охи» и «ахи» персонажей на сцене. Потом, поприветствовав их, я должен был произнести дословно следующее: «Воистину, дамы, не знаю, как благодарить вас за столь сердечный приём. Я только что провёл три недели в гостях у моего старого дядюшки в Пуатье, и если мой визит оказался несколько слишком ранним, то только потому, что мне не терпелось поскорей вновь увидеться с Раймоном и пожать ему руку».
Чудовищная, бесконечная реплика для первого выхода на сцену! Только автору-заике могло прийти в голову вложить в актёрские уста подобную фразу!
Впрочем, я её так и не произнёс.
Я наклеил себе — одному Богу известно почему! — усы и небольшую бородку. На мне были белые полотняные панталоны, чересчур севшие после стирки и отбеливания. Я где-то потерял одну из перчаток — и, заметив в момент выхода на сцену, что у меня начали отклеиваться усы, наспех сорвал их прочь — позабыв про бородку. У меня был вид официантика из какого-нибудь американского кафе.
